Федор Шахмагонов - Твой час настал!

Сапега не выразил даже обычной приветливости.

— Словом, Скопина вы не остановили. Где он сейчас?

— По срокам в Твери! — ответил Зборовский.

— От Твери до Москвы для конницы три перехода, для пеших неделя. Это как же вас понимать? Через неделю Скопин будет у ворот Москвы?

— Потому мы к тебе и прискакали, а не в Тушино. Он пойдет в Тушино, а мы ему на спину руки наложим. А монастырь надобно взять!

Зборовский взял со стола зрительную трубу и вышел из шатра. За ним вышли Сапега и Шаховской. Зборовский навел зрительную трубу на монастырь. Некоторое время молча разглядывал стены, а затем, разыгрывая удивление спросил:

— И это лукошко, ваше воинство пан Ян не могло взять?

Шаховской в душе ликовал. Сначала Сапега уязвил Зборовского, а теперь Зборовский уязвил Сапегу. Зборовский не отказал себе в удовольствии потоптать Сапегу и продолжал:

— Это, пан Ян, не по радению. Не узнаю польское рыцарство. Как же нам встречать Скопина, когда мы не можем взять это лукошко?

Сапега не был настроен к насмешничеству.

— Пан Александр, — сказал он строго. — Я мог бы вам предложить взять это лукошко. Да ты явился один, без войска. А один не только в поле не воин, но и не воин под стенами крепости. Ныне не до шуток и не до хвастовства. По твоим словам, Скопин будто бы под Тверью, а у нас известия, что он в Городне переправился через Волгу и идет на Калязин, если уже не в Калязине. С Калязина ему путь не на Москву, а к нам под монастырь, на выручку этому лукошку. А навстречу ему, как идти, сняв осаду с монастыря?

Зборовский потерял задорность и молвил:

— Иного не дано, как брать монастырь приступом.

— В том тебе случай, пан Александр, поправить свою неудачу под Тверью.

Под Троицей случился в те дни неудачливый тушинский воевода Михаил Салтыков, умчавшийся из Орешка при приближении шведов. Искал он, где спастись, Тушино ему показалось ненадежным убежищем, потому перебрался к Сапегае.

Зборовский призвал его к себе и поручил склонить монастырь к сдаче.

Салтыков выехал под стены монастыря с белым флажком на пике. Его узнал Долгорукий. Из заборала на стене кринул:

— Что занадобилось орешскому воеводе?

Салтыков отвечал:

— Не беседовать же, надрывая глотки. Я один и без оружия. Впустите, обскажу вам, что сегодня происходит на русской земле, а там сами решайте, как вам далее пребывать за своими стенами.

Салтыкова в монастырь впустили. Приняли его архимандрит, Долгорукий и Голохвастов.

— Сказывай, Салтыков, с чем пришел? — обратился к нему архимандрит. Салтыков напустил на себя вид сочувствующего. Горестно вздохнул и молвил:

— Открывайте ворота на милость ясновельможного пана Сапеги. Ваш монастырь остался малым островком. Царь Василий с его боярами в руках истинного царя Дмитрия. Их пособники все схвачены. Вот-вот придет гетман Рожинский со всей своей силой и тогда монастырю и дня не устоять. Все московские люди узнали царя Дмитрия. Воистину он царь дарованный Богом. Царь Дмитрий послал меня и повелел вам сказать, если не покоритесь, то патриарх Филарет отлучит вас от церкви, Рожинский со своей силой возьмет монастырь и будет на вас его немилость. А еще вам надобно знать, что и Михайло Скопин уже с нами.

Не весело и вовсе не до смеха слушать изменника, но слушая его россказни смеялись.

Отвечал Долгорукий:

— Мы тебя впустили, как русского человека, думая, что расскажешь, что делается за нашими стенами, а ты пришел сказывать небылицу. Вовсе ты уже не русский воевода, а польский прихвостень. Вот если бы ты сказал, что Михаил Скопин под Тверью берега Волги поровнял телами супостатов, а птицы и звери насыщаются их телами, мы поверили бы. Ну, скажи, как на духу, пред тобой отче архимандрите, что тебя побудило придти сюда с таким обманом? Много полегло в земле польских людей, а с ними и изменников, и остальным место найдется и тебя кара постигнет. Мы тебя приняли, как русского человека, проводим, как супостата. Иди!

Салыткова вывели к воротам. Выводили к воротам, накинув мешок на голову. Так с мешком на голове и за ворота выпихнули. А один из стражей, ухитрился выплеснуть на него котел с нечистотами.

Сапега и тот поднял его на смех

— Шел петухом, а вернулся обосранной курицей.

В ночь на 31-го июля Сапега назначил приступ. В монастыре осталось не так-то много ратников. Уже и Егорке Шапкину пришлось оставить свой топор и обучиться пушкарскому делу. Взяли оружие в руки и женщины. Не стало троицкого богатыря Селявина. Но не иссяк запас пороха, ядер и дроба. Не иссякли и духовные силы у защитников монастыря. Вдохновляла их надежда на Михаила Скопина.

Повторяя устрашающие повадки, поляки и гультящие начали приступ с шумовством. Гремела боевая музыка, истошно вопили приступающие. Стреляли из пушек, пищалей и пистолей. Ни боевая музыка ляхов, ни вопли, ни выстрелы, давно уже не устрашали защитников Сергиевой обители. Они спокойно ждали, когда приступающие подойдут на верный выстрел из крепостных пушек.

Ближе, ближе накатывается к стенам пламя факелов. Пушки подошвенного боя грянули залпом. С верхних боев осажденные открыли огонь из пищалей. Беззвучно опустилась на ляхов туча стрел. Осаждающие остановились и отпрянули от стен. Зборовский попытался вновь повести поляков на стены. Подошли к стенам. Полились им на головы кипяток и горящая смола.

Крика хватило до утра. Рассвет рассеял тьму, выстрелы со стен стали язвительнее.

Зборовский и Шаховской пришли в шатер Сапеги. Мрачны польские воеводы. Сапега объявил:

— Лукошко с вороньем постоит. Скопин перешел Волгу и подошел к Калязину. Идем на Калязин, а лукошко, чтоб воронье не разлетелось, посторожат казаки.

Младость звала к быстрым действиям, разум подсказывал Скопину, что надежда на прекращение лихолетья на русской земле в его руках. Один неосторожный шаг, одно поражение в битве с польским и воровским войском могут отозваться падением Москвы.

В Калязине у Скопина собрались значительные силы. Действовали его послания по городам еще из Новгорода, а его победа под Торжком и Тверью подтолкнула колеблющихся. Русские люди увидели в нем воеводу, коему можно доверить свою судьбу. Войско увеличивалось с каждым днем, но он понимал, что не в численности его сила, а в выучке, тех, кто приходили.Их надобно было учить, вооружить, накормить. Времени учить не было. Скопин видел успех в «гуляй-городах». Всякий крестьянин умеет рубить срубы. Леса на срубы зватало. Здесь и шведу Христиану Зоме, которого прислал Делгарди на скорую допомогу, было чему поучиться. Движущихся крепостей он никогда не видел, но сразу оценил боевую силу небольших волнорезов и против конной атаки и при столкновении с пешим строем. Скопин пересылался с Делагарди, но тот никак не мог повернуть с Валдая взбунтовавшихся наемников, требующих уплаты жалования.