Федор Шахмагонов - Твой час настал!

Известия из Московии приходили в Вавельский замок к Сигизмунду с большим опозданием и выглядели одно утешительнее другого. Что осталось у царя Шуйского? Москва, Смоленск, да Новгород. Гонсевский и Олесницкий составили для короля чертеж Московии и отметили в нем города, покорившиеся тушинскому Дмитрию, как считалось, само собой, польскому воинству.

— Да, что же осталось у царя Шуйского? — с удивлением спросил король. — Рожинский, Лисовский и Ян Сапега завоевали Московию? Нет ли здесь преувеличения?

— Ваше величество, — ответил Гонсевский, — дуб могучее дерево. Растет тысячу лет. Вырастает не в обхват и никакие бури ему не страшны. А заведется в нем червь, в труху превратит его сердцевину. Еще долго ему стоять, если не толкнуть. Тогда рухнет...

Сравнение Московии с трухлявым дубом возбудило короля. Сигизмунд не отличался ни прозорливостью, ни умом способным понять, что движет чувствами его вельмож. И если мог разгадать грубую лесть, то движущие силы их интересов, оставались для него недоступны.

Попытки получить субсидии у папского престола не давали результатов. Оставалось одно, пользуясь конституционным правом, использовать своей властью армию, не касаясь расходов бюджетных средств, предпринять поход на свои средства.

Королева Констанция подталкивала короля на вторжение в Московию.

— Не надо ожидать поддержки Симонетте. Симонетте не Рангони, он не имеет своего мнения. Оставь всех позади: и нунция, и Рим, и Орден. Они сами придут делить с тобой лавры победителя. Никогда еще Польша не имела такой возможности повергнуть своего векового врага.

28-го мая 1609 года Сигизмунд с королевой и сыном Владиславом выехали из Кракова в Вильно, ближе к театру будущих военных действий. Подражая Юлию Цезарю, он в кругу ближних изрек:

— Рубикон перейден!

Сенаторы, узнав о намерениях короля открыть военные действия на свой счет, приветствовали его решение.

Не дал согласия гетман Станислав Жолкевский. С присущими ему независимостью и откровеностью высказался против похода в Московию, считая, что он приведет к тяжким последствиям для Речи Посполитой. Король отверг его мнение, опираясь на Гонсевского и Олесницкого, которые утверждали, что как только королевские войска окажутся у стен Смоленска, город откроет ворота, а московские бояре, изнуренные смутой, изъявят покорность королю. Король настоял на своем и Жолкевский вынужден был принять участие в походе. Шуйскому были посланы складные грамоты, что означало объявление войны. В Смоленск король послал универсал воеводе Шеину, в котором излагались цели его похода, предпринятого будто бы для спасения Московского государства от смуты и лиходейства. В универсале король утверждал, что люди Московского государства били ему челом, чтобы он ближайший приятель Русского государства, сжалился над разорением и истреблением христианских церквей и семей, и не допустил их до конечной гибели.

Не обошлось в универсале и без угрозы. В его заключительных словах говорилось: «если же пренебрежете настоящим Божиим милосердием и нашей королевской милостью, то предадите жен ваших, детей и свои дома на опустошение войску нашему».

Пасмурным и дождливым сентябрьским днем польские войско подошло к границе. Несколько русских всадников появились на холме и умчались прочь. В тот час ветер раздвинул низко проплывающие тучи и открыл просвет для солнца. Тут же появились прорицатели, которые истолковали это короткое появление солнца, как предзнаменование удачи похода.

И вот он — Смоленск. Вожделенный город. Войско остановилось на виду города, поджидая, когда подтянутся все силы. Король и его ближние Лев Сапега, Жолкевский, литовский гетман Ходкевич и Ян Потоцкий остановились на взгорке. Стены города затянуло дымом, по оврагам расползался чад от пожаров. Горели посады. Предполье безлюдно. В сумрачный день стены выглядили мрачными. Они возносились на горы и спускались в распадки. На стенах — никого. Затаились за заборалами.

Окружность стены давно измеряна. Насчитывала она 8000 локтей. Без малого — польская миля. Над стенами высилось 38 башен. Стены из огромных камней, будто бы уложенных неземной силой.

Король и его ближние ждали депутации из города. Депутация не явилась.

Войска начали обкладывать город. Уланы гарцовали под стенами. Несколько дней ушло на рытье рвов, на сооружение насыпей и установку пушек на валах и турах.

30 го сентября Жолкевский нашел монаха в Спасском монастыре и послал его в город к воеводе и архиепископу с письмом, в котором призывал к «благоразумию» и спасти город от черной гибели. Минули сутки. Из Смоленска ответа не пришло, так же, как не было ответа и на королевский универсал. Жолкевский послал русского из тушинцев, что успел прибиться к королевскому войску. Письма с ним не отправил, надеясь, что без письма он скорее уговорит смольнян к сдаче.

Прошло несколько часов. Король и его ближние доглядели, что на стене, обращенной к королевскому шатру, началось какое-то движение. Пригляделись. Осажденные соорудили виселицу и повесили тушинского изменника.

Король приказал открыть огонь из пушек. Ядра отскакивали от стен, а когда подтащили пушки ближе к стенам, город ответил пушечным огнем. Пришлось отодвинуть королевский шатер подальше от стен. Жолкевский с обычной своей жесткостью сказал:

— В крепости пушки сильнее наших. Что это означает, ваше велитчество, не мне вам пояснять

Потоцкий тут же поспешил заглушить голос разума.

— Пушки стреляют не стены разрушать, а дух сопротивления.

14-го октября король и гетман Жолкевский отправили к смоленским купцам известного смольнянам купца Богдана Величанина. Его приняли, человек он в Смоленске известный. С ним издавна вели торговые дела. Усадили за стол, поинтересовались с каким, на этот раз, прибыл товаром.

— Товар красный. Каленые ядра. От них все горит: и в домах, и в клетях. Разорение! Что мыслите, торговые люди? Ратным, кроме жизни терять нечего, а вам и жизни лишиться и товаров. Ради чего? Ради нелюбого царя Шуйского?

Смольняне отвечали:

— Когда до горячего доходит, ядра летят и в ту и другую стороны. Мы дома, король незваный гость на чужой земле. Расходы на чужой земле, то всякий торговый человек знает, куда разорительнее, чем дома.

— Смоленские люди звали короля, а когда пришел, чем встречают? Король удивляется вашей грубости, а встречать бы вам его с благодарностью. В Московском государстве не прекращается кровопролитие, торговых людей грабят, король по своей христианской вере пришел остановить кровопролитие и пожаловать вам спокойствие. Будьте же достойны его милости!