Федор Шахмагонов - Твой час настал!

Сапега объявил, что вступает в Москву, дабы опередить Жолкевского. Он вышел из Коломенского и встал на виду Донского монастыря. Выдвинул своих казаков и Заруцкий. Опоздал Сапега. Договор с боярским синклитом был под-писан и Жолкевский получил право действовать.

25-го августа войско Жолкевского обошло Москву и встало на пути Сапеги и Заруцкого. Вывел из Москвы московское войско Мстиславский. Жолкевский пригласил Сапегу встретиться с глаза на глаз.

26-го августа гетман и Сапега съехались неподалеку от Донского монастыря.

Жолкевский сожалеюще сказал:

— Вот и встретились на посмешище московитов враждующие меж собой поляки. Ян-Петр Сапега должен признать, что я ничего такого не совершил, что послужило бы во вред приобретенным кровью твоим правам и правам твоего рыцарства.

Конь под Сапегой беспокойно переступал. Сапега натянул поводья и приблизился к гетману.

— Ваша милость, пан гетман, я склоняю голову перед славой вашей милости! Но разве слава полководца потуснеет, если, ваша милость, признает, что у ворот Москвы королевское войско оказалось только благодаря нашим ратным трудам? Не за нами ли право владеть Москвой?

— Сие спор неразрешимый. Никто вам ранее не мешал овладеть Москвой и всем московским царством. Вы не смогли овладеть каким-то монастырем. И царь Шуйский сведен с престола не твоими усилиями и усилиями твоего воинства. Вы рветесь в Москву, так почему бы твоему воинству не встать под знамя короля?

Сапега оглянулся и ответил:

— Я не могу вступать в спор, когда ваше войско сближается с моим. Уже начинаются между ними герцы.

— Это решаемо! — заверил гетман.

Жолкевский поднял булаву и погрозил своим. Его поняли. Королевской войско стало медленно отходить. Сапега подал знак своим, попятились и его люди.

Гетман и Сапега опять съехались стремя к стремени. Жолкевский спросил:

— Неужели мы встретились для того, чтобы на глазах москалей затеять братоубийственную сечу? Оба войска будут обескровлены. Кому же тогда достанется Москва?

— А я спрошу, за какие заслуги Москва должны достаться королю, а не Марине Мнишек — царице Московской?

— Я не знаю царицы Московской, я знаю о претензиях Марины Мнишек, вдовы самозавнного царя, а стало быть, и не царицы!

— Независимо от того, кем был тот человек, которого называли царем Дмитрием, Марина Мнишек венчана на царство, у нее свое право на царство.

— Венчана самозванцем...

— Самозванец не иерарх церкви. Марина венчана иерархами русской церкви в Успенском соборе и право развенчать ее принадлежит не королю, и не вам, ваша милость, а вселенским патриархам. Если ваша милость, отвергает ее право, остается нам только разъехаться, а там, как Бог укажет!

Сапега пришпорил коня и поскакал прочь. Жолкевский остался на месте. Сдержанность во всяких делах он ставил превыше всего. Он полагал, что на оборванной фразе Сапега не уйдет. С чем он вернется к своим людям? Так и вышло. Сапега остановил коня. Вернулся. Хмуро спросил:

— Я вернулся, ваша милость, говорить не о Марине. Что, ваша милость, мо-жет сказать польскому войску?

— Именем короля, прошу передать рыцарству: все прошлые преступления, кого это касается, амнистированы королем. Королевская казна пуста, но когда Москва будет нашей, рыцарство получит свою долю в вознаграждение за верность королю!

— Рыцарство не захочет запятнать себя изменой тому, кому оно присягало.

— Именем короля предложите названному Дмитрию Самбор или Гродно. Самбор — с его супругой, если они не пожелают разлучиться. Гродно предложите, если он разлучается с Мариной. Я все сказал!

Жолкевский повернул коня и неспешной рысью направил его к своему войску. Сапега пустил коня шагом. Он знал, что рыцарство его готово было попытаться войти в Москву, но с королевским войском сражаться не собиралось.

Богданка и Заруцкий ждали его. К своему удивлению, Сапега увидел рядом с ними Марину.

— Безрадостен мой вид, — сказал он. — Рушатся наши надежды. Приступ будет безумством. Мы утонем в нашей крови. Москва присягнула королевичу Владиславу, на ее защиту встанет королевской войско.

— До встречи с гетманом, ты не знал об этом?

— Я не верил, что гетман решится выступить против нашего рыцарства и готов пролить польскую кровь. Вам, государыня, невступно вмешиваться в ратные дела. Казачий атаман согласится, что Москву нам взять не дадут.

Заруцкий усмехнулся.

— Теперь не взять, а не промедлили бы, Москва была бы нашей.

— Не будем говорить о том, чего не произошло. Мне удалось уговорить гетмана не оставить в обиде тебя, государыня. Тебе король отдает Самбор, нашему Дмитрию-Гродно.

Марина воскликнула:

— Пусть король отдаст нашему Дмитрию Краков, а ему я жалую Варшаву!

Богданка добавил:

— Я лучше буду служить пахарем у любого мужика, чем смотреть из рук его величества короля Сигизмунда!

Взоры обратились на Заруцкого. Заруцкий давно разгадал переменчивый характер польского вельможи. Сапега, сам того не предполагая, развязывал руки казачьему атаману и всему казачеству. Спокойно, с иронической усмешкой поглядывая на Сапегу, сказал:

— Я всегда говорил, что дело царицы Московской, то русское дело, а не польское.

— Вот каковы союзники польского рыцарства! — воскликнул Сапега, обращаясь к Марине.

Довелось ему еще и еще раз удивиться Марине.

— Сожалею, — сказала она, — что надеялась на польское рыцарство. Забыла я, что я не польская королева, а царица Московская, того и вам не забывать бы, польские рыцари.

Сапега вздыбил коня и пустил его вскачь к своим.

— Мы, — решил Заруцкий, — отойдем в Угрешский монастырь и поглядим оттуда, как у поляков уладится. Ежели они войдут в Москву, то поднимут на себя русских людей, тогда и качнется дело в нашу пользу!

Ушли от Богданки поляки, побежали от него князья и бояре. В Москве они каялись перед «седьмичисленными» боярами в своих изменах и пугали, что Вор готовится поджечь со всех сторон Москву, дабы спалить город, чтобы не достался полякам.

Пугали, чтобы выслужиться перед новой властью, а Федору Мстиславскому то и надобно. Страх перед Вором оправдывал его измену русскому делу. Он обратился за помощью к Жолкевскому. Гетман давно ожидал этого обращения. На этот раз он не собирался гоняться за Вором, покинутого Сапегой, на собирался идти в обход Москвы, ему надобно было войти в Москву, дабы приучить московский люд к пребыванию поляков в Москве.

На его условие Мстиславский ответил с полной откровенностью:

— Рад был бы оставить польское войско в Москве, да опасаюсь московских людей. Могут поджечь город и сгореть вместе с польским рыцарством.

Этого опасался и Жолкевский, поэтому свое вторжение в Москву в своем замысле разделили на два этапа. Первый раз войти в город, пройти городом к Серпуховской заставе, пригорозить оттуда Вору, чтобы бежал из под Москвы, но не губить его, ибо в затеянной игре отводил ему место, как угрожающей силе. На втором этапе замысла войти в Москву, опять же, якобы для защиты от Вора, и посадить в столице польский гарнизон.