Сергей Кравченко - Кривая империя. Книга 3

Слово «АННА» с приходом дочери выплыло из багрового тумана и повисло в слоистом воздухе спальни. Что оказалось неожиданным и забавным — это симметрия милого имени. Оно одинаково читалось и с начала и с конца! Вот так просто! Но Император был человек опытный, он понимал, что ничего простого на свете не бывает. Петр крепко задумался над структурой странного слова и забыл диктовать завещание. В голове больного что-то потрескивало оседающей пивной пеной, сознание постепенно и навсегда освобождалось от тысячи ненужных мелочей флотского, придворного, армейского обихода. Мыльными бульбами лопались пустые вчерашние заботы, и тайна, мучившая Петра, стала проясняться. Разница в чтении имени «АННА» была не текстовой, а религиозной, звуковой, визуальной! Стоило Петру прочесть его по-католически, слева направо, и оно звучало под потолком АНгельским хором, и юная АНхен Монс неуловимо скользила у постели в короне Императрицы. Но вот Петр прочитывал коварное имя по-нашему, справа налево, и тут же грубый хор трюмных голосов взвывал АНафему.

Кончалась последняя ночь. Екатерина не отходила от мужа, и когда беспросветным северным утром 28 января 1725 года лоб Петра стал холоднее подлокотника, закрыла Императору глаза...

Так мы и не узнали, кому следует «отдать всё», чтобы Россия расцвела и похорошела. Да и кому было это «наше всё» отдавать? Сын Императора Павел умер вскоре после рождения. Сына Алексея Император убил сам. Любимый сын Петруша, больной, неходячий и неразговаривающий четырехлетний малыш скончался через год после казни сводного брата. Внук, хоть и двойной тезка — Петр Алексеевич, не успевший увидеть и узнать отца, был каким-то сомнительным наследником. Как он мог продолжать дела страшного деда, убийцы его дорогого папочки?

Опять над страной повисла династическая проблема.

Император умер, и кто-то должен был управлять страной. И кто-то должен был числиться царем официально. Многие полагали, что числиться будет маленький Петя, а править — они, «многие». Екатерина решила по-своему, не зря же она короновалась минувшим летом.

Расклад был такой. Боярство да дворянство хотело Петра, хотело потомка романовской крови на престоле, жаждало крови меншиковых, толстых и прочих, наворовавших сверх меры. Екатерина собиралась править сама и под это соглашалась прикрыть коррупционеров. Гвардия видела новым всадником престола одного из своих — лихого кавалериста в зеленых штанах и со шпагой, разделившего с преображенцами и семеновцами Прутский поход. Гвардии было начхать, что этого кавалериста зовут «Катя». Все члены гвардии встали за царицу, как один, и бесплатно. Екатерина, тем не менее, приказала выплатить гвардии задержанную зарплату за 16 месяцев.

В ночь перед смертью Петра собрался совет вельмож. Возникла перепалка. Знать предлагала короновать Петра-малого, а Екатерине и Сенату выписать регентство. Меншиков и Толстой, трясущиеся за свое участие в преследовании Алексея, стояли насмерть — за императрицу. Из темного угла залы им дружно поддакивали чьи-то грубые голоса. Сенаторы никак не могли понять, кто это там рычит? Но вот, свечи отразились в каких-то военных погремушках, и все умолкли — Гвардия! Тут же с улицы ударила барабанная дробь. Дальше обсуждение пошло чисто демократическим путем, и к четырем часам утра — за два часа до смерти Императора — правильное решение было принято. Сами понимаете, единогласно.

Народ несколько растерялся. Со времен святой Ольги никто такой нарумяненный Россией не управлял. Но после «Антихриста», — почему бы и нет? Сопротивление было, но оно имело художественный характер. Оживились анекдотчики и баснописцы, и вот чего они насочиняли:

1. Присягать женщине нельзя, — пусть ей присягают только женщины.

2. По прецеденту св. Ольги — Константина царевичу Алексею нельзя было крестить Екатерину. Или уж Петру нельзя было на ней потом жениться. Теперь же получалось, что Петр женился на «дочери» своего сына, то есть на собственной внучке. Такой чудовищный инцест терпеть немыслимо.

3. Появилось продолжение легенды о «стекольном» плене Петра. Пока Петр прохлаждался в бочке с гвоздями (по другим данным — в каменном столпе), его шведский двойник громил православную Русь. Двойник был такой точный, что никто его не распознал, и только первая царица Евдокия по каким-то тонким постельным признакам разоблачила диверсанта. Тот загнал Дуню в монастырь, сошелся с немецкой шпионкой Катериной, и вот теперь завещал ей царство. А настоящий царь бежал из плена и идет сюда.

Но императрице за погребальными хлопотами было не до этих выдумок. Для прощания с Петром устроили специальную «печальную залу». Она была украшена невиданными европейскими позументами и уставлена пирамидами в потешном стиле. Только вместо веселых бахусовых стихов на них были написаны соответствующие — траурные. Гроб набальзамированного Императора простоял в этой зале три недели, и вот несчастье! — в начале марта рядом с ним появился гроб шестилетней принцессы Натальи Петровны. 8 марта после литургии в Петропавловском соборе Петра посыпали могильной землей, накрыли императорской мантией и так оставили под балдахином посреди церкви. Этот мавзолей действовал 6 лет — до 21 мая 1731 года! Сюда приходили соратники Петра и горько жаловались покойнику друг на друга. Одно это являлось горьким свидетельством: Империя опять обречена на гибель.

Петр не оставил четкого чингисхановского устава, всерьез исполняемого потомками. Теперь каждый из них будет поступать по своему слабому разумению и подсказкам алчного окружения. Теперь колесница российская понесется по овражному двухсотлетнему спуску, иногда взлетая на случайных буграх, иногда избегая болота нечаянным прозрением мимолетного правителя, а чаще погружаясь по брюхо и по ось.

Целый год Екатерина попустительствовала придворным в переустройстве управления. Было отнято наименование «Правительствующий» у Сената и Синода, учрежден Верховный тайный совет, отосланы в провинции одни вельможи и возвращены из ссылок за воровство другие. Супер-вор тоже был прощен, финансовые начеты на него ликвидировались. Поздно, матушка! Нужно было тебе скорбной ночью 28 января 1725 года не амнистировать воров дорожных и садистов народных, а списать долги с сиятельного вора. Глядишь, Император бы и поправился, я почти уверен в этом!

Меншиков получил в удел Батурин с 1300 дворами и 2000 дворов в окрестностях Гадяцкого замка. Овладев славным казачьим городом, Алексашка еще домогался титула генералиссимуса, — ну, что за мил-человек!

Екатерина погрузилась в дела советов и коллегий. Она фактически стала спикером дворянской думы, а не Императрицей. «Корейское» управление великой страной неизбежно должно было растащить, распылить скудный запас имперской прочности, оставленный Петром. Но как должна была действовать особа, достойная императорской короны? Примерно так.