Александр Марков - Троица

Помер благоверный государь Федор Иванович, и не осталось по нем Российскому престолу законных наследников: одна лишь дочь у Федора была, да и та в младенчестве скончалась. Так пресекся на Руси род царский, шедший от Рюрика. Стали просить Бориса Годунова, чтобы венчался на царство; сестра ведь его была женой царя Федора, да и сам Борис многими разумными делами показал государственную мудрость и о благе российском радение. Сначала Борис притворился, будто не хочет царскую власть принимать, и гнал от себя просителей, и в монашеской келье затворялся. После, по многом народном молении и слезном упрашивании, согласился все же увенчать себя царским венцом.

Правил он, как и прежде, рассудительно, и по всему казался достойным держать скипетр Российского государства. При нем царство укрепилось, и много новых городов и иноческих обителей построилось, и был мир со всеми окрестными государствами. А царствующий град Москву Борис, словно некую невесту, премного украсил: крепкой каменной стеной ее окружил, и божьи церкви построил, и великую колокольню во внутреннем городе, в Кремле, золотою главой под самые облака вознес.

Такое благополучное время, однако, недолго продолжалось. Случился неурожай, и был голод по всей земле русской. Ржи четверть бочки шла по три рубля и выше, прежде же за алтын покупали. И ели кошек и мышей и иную мерзость, что и сказать нельзя, и помирали без счета. А иные крестьяне бежали от своих помещиков-земледержцев, и подавались в Северские земли. Много собралось там воров и смутьянов и всякого разбойного люда. Из тех краев потом вся смута пошла.

И были в ту пору грозные и страшные знамения по всей земле Русской. Видно, прогневался Господь на нас, и все черти во глубине преисподней зашевелились: повсюду являлись демоны. Видели же стрельцы московские летящую по небу карету, а в ней мужи в одеждах литовских. Над стеною кремлевскою пролетая, били по стене кнутами великими и голосами диавольскими покрикивали. Еще расплодились волки несметно в лесах от Москвы на запад, и пожирали друг друга, хоть это и не в обычае у волков. Какой-то татарин волхв говорил: «Се, скоро вы, русские люди, вот так же будете вкушать плоть братьев своих.» И видели звезду комету дьявольскую над Москвою в светлый полдень, перед самым Димитриевым появлением. Итак заклятье преужасное пало на русскую землю, грехов ради наших, и должно было всем нам испить чашу горькую.

Не успел еще голод закончиться, пришла новая беда. Объявился некто в литовской земле, где-то у города Киева, невесть какого роду и племени человек, был в услужении у пана Вишневецкого. И вот он сказался больным и позвал священника, говоря: я-де помираю, хочу покаяться.

Пришел священник греческой веры. Больной же к нему обращается с такими словами:

— Прошу тебя, отче, когда помру, пусть похоронят меня по обычаю царскому. Возьмите тогда у меня в изголовье грамоту, там написано, кто я есть, ведь я совсем не тот, кем здесь назывался.

Священник удивился таким словам, и поведал обо всем пану Вишневецкому. И когда отлучился больной со своего ложа (в нужное место побрел, держась за стену и издавая жалобные стоны), взяли поляки грамоту у него в изголовье и стали читать. А написано там было вот что:

«Аз есмь царевич Дмитрий Иванович, Российского престола законный наследник, сын царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси, меня же изменник Бориска Годунов повелел зарезать, но добрые люди спасли, а вместо меня другое дитя отдали убийцам. С тех пор я скитался по чужим землям и терпел всяческие лишения, и имя свое подлинное от людей скрывал. Посему прошу похоронить меня с царскими почестями.»

Поляки премного удивились, и приступили к больному с вопросами. Он же, слегка поупрямившись, вскоре все подтвердил, что в грамоте было сказано: «Подлинно-де я царевич Дмитрий». И тотчас же стал выздоравливать.

Поляки, поверив ему, отвезли того названого Дмитрия в царствующий град Краков, к королю своему Жигимонту. Король ему тоже поверил, и дал денег, чтобы ратных людей нанять, и благословил идти в Россию отнимать у Бориса царский престол. А вольный пан Юрий Мнишек, воевода Сандомирский, обещал ему в жены дочь свою Марину, и помощь людьми и пушками и оружием и огненным зелием.

Хотели же пуще всего поляки, того самозваного Димитрия на российский престол возведя, его руками святую православную веру извести и свою латинскую утвердить. А может, и сам-то Димитрий не своим умом додумался назваться царевичем, а понуждаем и научен был бесовскими латинскими чародеями, чернокнижниками, именем Езуитами. Эти-то Езуиты все государства западные опутали тайными сетями, и самыми государями бессовестно помыкают. Сии чародеи суть не моя выдумка: от разумных людей о них сведал, от архимандрита Иоасафа и келаря Аврамия, ненароком беседу их тайную услышав.

Названный царевич тотчас же, собрав малую рать из польских и литовских людей, отправился в поход и вошел в пределы Российского государства в Северской земле.

Многие жившие в тех краях люди издавна на Бориса зло держали, и с охотой поверили самозванцу, и стали царских воевод веревками вязать и города ему сдавать.

Царь же Борис, узнав о том, спешно рассылает тайных людей по городам и монастырям, и в Литву, и в иные земли, и велит разузнать, кто этот изменник и каково его подлинное имя и род. В скором времени приходят к царю гонцы, валятся ему в ноги и говорят:

— Смилуйся, батюшка, свет великия надежа государь Борис Федорович! Не сумели мы дознаться самозванцева истинного имени: все ведь глупые людишки его не иначе, как царем Димитрием величают. Но узнали мы, что был в Москве, в Чудовском монастыре, дьякон Гришка Отрепьев, буян, пьяница и сквернослов. Этот-то Гришка спьяну или сдуру похвалялся, что будет царем на Москве. Хотели его схватить, да он в бега пустился, так и не поймали. Уж не сей ли Гришка и есть самозванец?

И объявили народу, что называющий себя царевичем есть расстрига Отрепьев. Не все поверили, однако.

Царь собирает войско и посылает против самозванца в Северский край, сам же не решается из Москвы выехать. И была великая битва, и крепко побили царевы воеводы поляков и литву. Тот же ложный царевич сам от плена едва спасся, но нисколько, впрочем, не испугался и не отчаялся, и заперся с малыми остатками войска в городе Путивле. И вскоре туда к нему много изменников и разных воровских людишек сбежалось.

А в это время в Москве царь Борис принимал иноземных послов, и сидел с ними за трапезой по обычаю царскому. И вот после трапезы по малом времени у царя нутро возмутилось, и кровь пошла изо рта и носа, и скончался в муках.