Сергей Сибагин - Прапорщик Щеголев

Первое, что заметил Ваня на батарее, это пламя из ядрокалильной печи, высоко поднимавшееся к небу. В обгорелых, покрытых копотью людях Ваня с трудом узнал солдат. Сразу же увидел он и прапорщика. Щеголев стоял на самом верху и размахивал саблей. За каждым взмахом следовал гром выстрела. Ваню охватила гордость: этот герой – его друг, живет у них в доме!

Ваня взобрался на приступок мерлона. Думая, что это опять Ивашка, Щеголев, не оборачиваясь, сказал:

– Привез порох? Вот спасибо...

– Не порох я вам принес, а покушать. Ведь вы со вчерашнего дня ничего не ели.

Щеголев обмер, увидев Ваню. Он позвал Рыбакова, который сразу же занял место командира, прапорщик соскочил с мерлона.

– Ванюшка! Д-да как же ты сюда? Убить могут! Р-ради бога, уходи отсюда, – сказал он заикаясь от испуга за мальчика.

Но лицо того сияло восторгом, – видно было, что уходить он не собирается. Тогда прапорщик со злостью схватил корзину, которую ему передал Ваня.

– Если ты сейчас же не уйдешь, все выброшу в море.

– Я уйду, – пролепетал Ваня. – Только немножко побуду...

– Нельзя, Ванюшка! – твердо сказал прапорщик. – Окажи мне лучше услугу...

– Какую? – насторожился Ваня.

– Беги сейчас на бульвар, там находятся генерал Сакен и полковник Яновский. Передай, чтобы мне прислали пороху,— сказал он первое, что пришло ему в голову.

– Бегу! — закричал Ваня и быстро побежал по молу.

Желая отплатить ничтожной батарейке за конфуз, союзники сосредоточили на ней огонь почти всех фрегатов. Теперь грохот стал уже непрерывным. Ухо перестало различать отдельные выстрелы. На батарее царил кромешный ад, уцелеть в котором, казалось, нечего было и думать. Десятки снарядов падали в воду, рвались на молу. Две бомбы одновременно ударили в правый мерлон и разорвались. Оглушенные взрывом солдаты не сразу пришли в себя, и батарея пропустила очередной залп. Половины мерлона как не бывало. Снесло также несколько верхушек свай, еще торчавших из воды.

С батарей не видно было, что делалось на берегу: густой дым закрывал порт. Только огненные языки, мелькавшие в той стороне, где стояли корабли, показывали, что судьба их решена.

— Что делают, изверги! — возмущались солдаты.— Не могут взять, так портят, подлые!

Кончался третий час боя. Четыре пушки от частой стрельбы так раскалились, что люди стали бояться из них стрелять, но прапорщик не разрешил уменьшать огонь.

— На нас только и надежда! Нельзя допускать, чтобы неприятель видел нашу слабость. Он сразу поверит в свой успех... Надо держаться. Бог милостив, авось не разорвет пушки-то!

Против Шестой батареи теперь действовали триста пятьдесят тяжелых орудий неприятеля.

Большая бомба ударила в остатки правого мерлона, скользнула в сторону, раздробила платформу, зацепила пушку, перебила дубовый, окованный железом лафет, колесо, подъемный винт орудия и закрутилась рядом, выбрасывая искры и дым.

«Взорвется — тогда смерть»,— подумал Федор Филиппов, глядя на бомбу. Он бросился к бомбе, схватил ее и понес к краю мола, чтобы бросить в море. Но сплоховал Федор: забыл, чему учил его прапорщик. В пылу боя все вылетело из головы, осталась одна мысль о товарищах. Не вырвал Федор горящей трубки. И совсем уже, было, донес бомбу до края, выпустил даже из рук ее, да было поздно: вспыхнула бомба ярким пламенем и на месте убила Федора Филиппова...

В это время на батарею примчался штабс-капитан Веревкин. Он выскочил из дыма, придерживая сбоку саблю, подбежал к прапорщику, молча сунул в руку записку и убежал. Записка гласила: «От имени корпусного командира прапорщику Щеголеву — спасибо! Майор Гротгус».

Щеголев соскочил с мерлона и прокричал изо всех сил:

— Братцы! Генерал прислал нам благодарность!

Радостное известие, казалось, поддержало солдат.

Вскоре на батарее появился сам начальник штаба генерала Сакена — генерал-майор Тетеревников. Спокойно подошел он к прапорщику, тронул его за рукав, заговорил. Минут десять побыл генерал на батарее, не торопясь и не обращая внимания на выстрелы, заглянул во все уголки, подбодрил солдат, побеседовал с ними и ушел так же спокойно, как и пришел.

Позже он так писал об этом посещении: «Когда в начале полного разгара боя прискакал я на эту батарею, там, на пространстве нескольких квадратных саженей, сыпались пустотелые снаряды всех видов, перекрестно направленные на батарею, лопаясь беспрерывно на и сзади батареи, напоминая батальный огонь из ружей. Щеголев распоряжался с невозмутимым спокойствием, артиллерийские служащие и бессрочноотпускные в рубахах работали около орудий».

Едва успел уйти генерал-майор, как появились два бородача с ведрами и корзинами в руках. Быстро стали обходить солдат, подавая каждому кружку свежей воды и кусок хлеба с мясом. Солдаты пили с жадностью.

Бой продолжался.

Тем временем запасы пороху быстро уменьшались. Полки в погребе были уже почти пусты. Сильно встревоженный солдат Никифор Максимов, считавшийся старшим, приказал возчикам, которые доставляли на батарею порох и ядра, передать об этом прапорщику.

— А что прапорщик сделает? — отозвался Матвей Шевелев,— надобно к генералу ехать...

Но ехать к генералу не пришлось. Как раз во время этого разговора около погреба остановилась телега.

— Ребята! Принимайте порох! — закричал прапорщик Дудоров, соскакивая с телеги.

К телеге подбежали солдаты и быстро разгрузили ее. А вскоре прибыло еще несколько телег с порохом и ядрами. Доставка боеприпасов наладилась.

На помощь солдатам пришли жители, среди которых были также Деминитру и Скоробогатый. Телеги разгружались очень быстро: сначала нагружался доверху зарядный ящик, а потом образовывалась живая цепь, и груз в течение нескольких минут исчезал внутри погреба.

Часовой Денис Юнников только крякал, видя такое вопиющее нарушение Устава: ведь не только внутрь погреба, но даже близко к двери ни под каким видом нельзя было подпускать посторонних. Для того-то и стоял часовым Денис; а тут чуть не десяток посторонних возятся внутри погреба, укладывая на полки картузы пороху.

— Эй, Никифор! — крикнул он Максимову, когда тот показался снаружи.— Чего мне делать-то? Гляди, сколько тут посторонних!

Никифор оглянулся вокруг и махнул рукой.

— Ставь куда-нибудь свое ружье да вези порох на батарею. Нечего тебе тут стоять, это верно.

Обрадованный Денис бросился нагружать зарядный ящик.

Работа была в разгаре, когда вдруг кто-то крикнул:— Сарай горит!

Все, кто только мог, бросились тушить пожар. На батарее было два насоса. Оба они работали беспрерывно, но струи воды были слишком слабы и не могли справиться с огнем, хотя насосы качали самые сильные из добровольцев, сменяясь каждые две-три минуты. Дым валил все гуще и гуще. Взрывом близко упавшей бомбы был разнесен в куски один насос и поврежден другой. Земля вокруг покрылась убитыми и ранеными. Попытались доставать воду ведрами и передавать по цепи от моря, но это оказалось недостаточным. Оставалось одно: отстоять только стенку, примыкавшую к погребу, или взлететь на воздух...