А.Н.ГЛИНКИН - Дипломатия Симона Боливара

В проекте конституции Боливии Освободитель отразил свой политический опыт последнего десятилетия и сформулировал ряд новых принципов построения просвещенного, социально справедливого, авторитетного государства, адресованных не только Боливии, но и другим странам региона, вовлеченным в интеграционный процесс. Обратимся к этому документу и пояснениям, данным Боливаром в его послании к Учредительному конгрессу Боливии от 25 мая 1826 г. Сильную власть олицетворял пожизненный президент с правом избрания своего преемника – «высшее проявление, – по словам Боливара, – республиканских порядков» [473]. Гарантией против превращения этого института в тиранию был призван служить трехпалатный конгресс, особенно его палата цензоров, наделенных политической и моральной властью контроля за соблюдением конституции и других законов. Учреждалась также особая «избирательная власть» для более полного волеизъявления народа. Такая система государственного устройства сможет, полагал Боливар, в латиноамериканской действительности наилучшим образом обеспечить политическую стабильность и претворить в жизнь принципы равенства и социальной защиты от олигархии широких масс населения. «Я оставил в неприкосновенности закон законов – равенство, потому что без него мертвы все гарантии, все права. Во имя равенства мы должны соглашаться на жертвы» [474], – подчеркивал он.

Эксплуататорская верхушка встретила в штыки намерения Освободителя идти дальше по пути углубления преобразований и ограничения ее политического господства. В лагере патриотов далеко не все видели смысл и необходимость в новых законодательных начинаниях Боливара. Некоторые считали, что эти проекты исходили не из реальности, а из абстрактных идеалов гуманизма, свободы и равенства и являлись, следовательно, социальной утопией. Другие участники борьбы за независимость усматривали в них новое издание идей «просвещенного абсолютизма», когда узкая элита думает и правит от имени народа, но без его участия. Ведь по боливийской Конституции неграмотные не получали избирательных прав, а это означало отстранение от политической жизни 95 % всего населения. Можно ли было таким путем создать реальные рычаги народовластия?

Но не будем строго судить Боливара. Народ мало что знал в те времена о преобразованиях Освободителя и его благородных, бескорыстных устремлениях. С помощью демагогии, пробуждая религиозный фанатизм, олигархическим кругам не раз удавалось использовать темноту и политическую неразвитость масс в своих интересах. Поэтому трудно было рассчитывать на конструктивное давление на власть снизу, со стороны миллионов рядовых латиноамериканцев. Боливар знал о препятствиях и сопротивлении. Но он имел поддержку тех, кто боролся за свободу под его знаменем, и надеялся выиграть битву за создание Андской федерации.

Учредительный конгресс Боливии в октябре 1826 года одобрил конституционный проект Освободителя и избрал президентом Сукре, овеянного славой «маршала Аякучо». Вскоре, 15 ноября 1826 г., представители Боливии и Перу скрепили своими подписями договор об объединении двух стран на принципах федерации, которому позднее, однако, не суждено было успешно пройти процесс ратификации. Первый барьер был преодолен. Но в Перу Боливар не успел полностью осуществить задуманное. Уезжая из Лимы, он поручил своим сторонникам довести дело до конца. Через месяц после возвращения в Колумбию Освободитель получил обрадовавшее его известие: перуанский конгресс 9 декабря 1826 г. принял в качестве основного закона страны боливийскую Конституцию, внеся в нее лишь некоторые изменения. Теперь предстояло взять третий, последний и, пожалуй, самый трудный барьер. За время его пятилетнего отсутствия «партия Сантандера» укрепила свое влияние в Колумбии. Сторонники вице-президента выступали под лозунгами сивилизма, то есть за гражданские и демократические формы правления по образцу США. Это делало их принципиальными противниками политического проекта Боливара и плана Андской федерации. Предстояла непростая борьба. В этот момент Освободитель получил удар в спину: развитие Событий в Перу и Боливии приняло непредвиденный оборот.

После волнений, вспыхнувших в частях колумбийской армии, расквартированных в районе Лимы, и их отъезда на родину в марте 1827 года в Перу резко активизировались противники Боливара. Они настояли на проведении новых выборов, созвали так называемый второй независимый конгресс и провели на нем решение об отмене Конституции. Вместо нее был принят временный Основной закон и проведены выборы президента. Этот пост занял генерал Ла-Мар, типичный представитель лагеря попутчиков освободительного движения, весьма многочисленных в Перу и Боливии. Хосе де Ла-Мар-и-Кортасар (таково его полное имя) родился в провинции Кито и долгие годы служил в испанской королевской армии, был комендантом крепости Кальяо в Перу. Только в 1821 году он перешел на сторону патриотов и участвовал в битве при Аякучо, командуя отрядом перуанцев. По свидетельству перуанских историков, его отличали «зависть к авторитету и славе Сукре и ненависть к колумбийцам» [475]. Добившись поста президента Перу, Ла-Мар решил, что пробил его час.

Первым делом он двинул 5-тысячную перуанскую армию к границам Боливии. Ее командующий генерал А. Гамарра также принадлежал к числу попутчиков. Он с готовностью выполнил поручение Ла-Мара потребовать от боливийского конгресса переизбрания президента и принятия новой конституции. В мае 1828 года перуанские войска вторглись на территорию Боливии. В Чукисаке вспыхнули волнения в столичном гарнизоне. Все это вынудило Сукре оставить президентский пост и уехать на родину. В январе 1829 года президентом Боливии стал генерал А. Санта-Крус, участвовавший вместе с Ла-Маром в антиболиварской кампании в Перу.

Успех вскружил Ла-Мару голову. Временный президент Перу решил погреть руки на старом перуано-колумбийском территориальном споре и выдвинул претензии на южные провинции Великой Колумбии и Гуаякиль. Он рассчитывал на легкий успех, поскольку в Великой Колумбии обострилась внутриполитическая обстановка, а заодно надеялся укрепить свою власть, разжигая шовинистические настроения. Колумбийский посланник в Лиме К. Армеро был обвинен в антиправительственном заговоре и в июне 1827 года выслан из Перу. Перуанский посланник в Боготе X. Вилья, ссылаясь на отсутствие инструкций, блокировал все попытки обсудить возникшие проблемы. Правительство Великой Колумбии не видело смысла в его дальнейшем пребывании в Боготе и вручило Вилье его паспорт. Отъезд перуанского посланника означал окончательный разрыв дипломатических отношений между двумя странами.