А.Н.ГЛИНКИН - Дипломатия Симона Боливара

Закрывая последнюю страницу лондонского периода жизни Боливара, необходимо упомянуть еще об одном его деянии, имевшем непредвиденные и трагические последствия. Симон преклонялся перед жизненным подвигом Миранды и находился под обаянием этой выдающейся личности, поэтому он убедил предтечу вернуться на родину и отдать ее независимости свой политический и военный опыт. Английские власти не сразу дали Миранде разрешение отправиться домой под именем мистера Мартина, и на венесуэльскую землю он ступил через неделю после возвращения Боливара. Миранда был облачен в генеральский мундир французской армии эпохи Революции. Его приветствовали толпы каракасцев, приехавших для встречи в порт Ла-Гуайра.

На венесуэльской земле Боливара ждало трагическое известие о гибели старшего брата. Назначенный, как и Симон, главой дипломатической миссии, Хуан Висенте Боливар в сопровождении второго эмиссара – Т. Opea и секретаря миссии X. Тиноко в июне 1810 года прибыл в США. Начало миссии было обнадеживающим, хотя США, как и Англия, отказались установить с Венесуэлой официальные отношения. Государственный секретарь США Р. Смит встретился с Хуаном Висенте Боливаром и его коллегами частным образом. Приняв верительные грамоты венесуэльской миссии, Р. Смит от имени правительства США приветствовал Верховную правительственную хунту Каракаса. Он заверил посланцев Венесуэлы в желании правительства США установить с ней дружественные отношения и развивать торговлю. Очень оперативно Вашингтон назначил Роберта Лоури торговым агентом США в Ла-Гуайре и других портах Венесуэлы, придав ему консульские полномочия. В августе 1810 года Лоури прибыл в Венесуэлу и оставался там до июля 1812 года, регулярно информируя правительство США о ходе борьбы патриотов и роялистов в Венесуэле [64]. Начало неофициальным отношениям, таким образом, было положено, но они не послужили прологом к дипломатическому признанию.

Воодушевленная первым успехом, Верховная правительственная хунта направила Хуану Висенте груз фруктов и кожи стоимостью 70 тыс. песо с поручением продать их и на вырученные деньги закупить в США 6 тыс. ружей и боеприпасы. При выполнении этой задачи венесуэльская миссия столкнулась с большими трудностями. Американские оружейные заводы были заняты выполнением полученного незадолго до этого заказа правительства США на изготовление 80 тыс. ружей, так как все имевшиеся запасы оружия закупили представители Испании [65]. 6 сентября 1810 г. Верховная правительственная хунта Каракаса через американского торгового агента Лоури заявила протест государственному департаменту США в связи с отправкой испанцами груза оружия из Филадельфии в венесуэльский порт Маракайбо, находившийся в руках испанских роялистов [66]. Это была первая нота протеста в истории венесуэльско-американских отношений.

С большим трудом Хуану Висенте Боливару и его коллегам удалось закупить полторы тысячи ружей и отправить их в Ла-Гуайру. Остальные деньги пришлось истратить на приобретение нескольких прядильных и бумагоделательных машин. Корабль, на котором Хуан Висенте Боливар возвращался в августе 1810 года домой, попал в шторм и затонул. Никому из пассажиров спастись не удалось.

Между тем обстановка в Венесуэле обострялась с каждым днем. В провинциях усиливались сепаратистские настроения. Роялисты сохраняли в своих руках контроль над половиной территории провинции Маракайбо и над округом Коро неподалеку от столицы. Они поддерживали тесный контакт с испанским населением Каракаса, где жило более 2 тыс. испанских крупных торговцев, офицеров и чиновников упраздненной колониальной администрации, и готовились перейти в наступление. Надежды умеренно настроенной креольской аристократии поладить миром с испанской монархией, получив автономию и расширив свои права, не оправдались. В ноябре 1810 года уполномоченный Регентского совета в Карибах Антонио Кортабарриа потребовал от венесуэльской Верховной правительственной хунты допустить в Каракас нового генерал-капитана, назначенного Кадисом, восстановить королевскую аудиенсию (верховный судебный орган) и распустить трехтысячный отряд народного ополчения, созданного после событий 19 апреля. Естественно, подобные требования были отклонены, и в январе 1811 года Кортабарриа начал военно-морскую блокаду морского побережья Венесуэлы. Непримиримые роялисты из Регентского совета жаждали взять реванш.

Возвращение Боливара и Миранды в Венесуэлу усилило активность радикального крыла антиколониальных сил. Сторонники полной независимости от Испании объединились вокруг Патриотического общества по развитию сельского хозяйства и экономики, основанного в августе 1810 года. Первоначальное «хозяйственное» предназначение Патриотического общества не помешало ему вскоре превратиться в своего рода якобинский клуб. Боливар и Миранда, вступив в ряды Патриотического общества, быстро выдвинулись в число его руководителей. К ним примкнули братья Франсиско и Фернандо Topo, пользовавшиеся большим влиянием, агитатор и трибун Хосе Феликс Ривас, вернувшийся из эмиграции, и др. Деятелей радикального крыла поддерживали газеты, издававшиеся в то время в Каракасе. «Гасета де Каракас», «Семанарио» и «Меркурио» в первой половине 1811 года развернули активную кампанию за окончательный разрыв с Испанией.

Влияние Патриотического общества в Каракасе и в провинциях росло. На его заседаниях, проходивших, как правило, по ночам, собирались радикально настроенная молодежь из богатых семей, выходцы из средних слоев и народных масс.

Политические страсти накаляли атмосферу Венесуэлы, и Боливар чувствовал значительность переживаемого момента. Наступил новый этап борьбы. С марта 1811 года в Каракасе заседал Конституционный конгресс, избранный населением Венесуэлы. Члены конгресса начали свою деятельность с торжественной клятвы защищать права «матери-родины» и Фердинанда VII. Население Каракаса ответило демонстрациями протеста 19 апреля 1811 г. В день первой годовщины изгнания колониальной администрации демонстранты обрушили свой гнев на символы испанской тирании, уничтожали портреты Фердинанда VII. Газета «Эль Патриота де Венесуэла» писала: Сегодня годовщина нашей революции. Дай Бог, чтобы этот день положил начало первому году независимости и свободы» [67]. Однако на заседаниях конгресса продолжались нескончаемые споры. Большинство депутатов – выходцев из богатейших семей креольской аристократии увязли в колебаниях и сомнениях. Необходимо было предпринять решительные шаги.