А.Н.ГЛИНКИН - Дипломатия Симона Боливара

Сходную точку зрения, правда в иной форме, высказывали и в США. В дневниках Адамса содержится следующая запись, датированная 19 сентября 1820 г.: «Что касается американской системы, то она полностью и исключительно образуется нами самими. Между Северной и Южной Америкой не существует ни общности принципов, ни единства интересов» [292].

Отношение государственных деятелей США, мысливших категориями «американской системы», к планам созыва Панамского конгресса с самого начала было настороженно- враждебным. И дело не только в том, что некоторые конкретные проблемы, вынесенные на его обсуждение по настоянию Боливара, а именно уничтожение рабства негров и освободительная экспедиция на Кубу и Пуэрто-Рико, затрагивали интересы правящей элиты США. Главное заключалось в другом. Создание в Панаме прочного союза молодых независимых латиноамериканских государств послужило бы непреодолимым препятствием для утверждения доминирующего влияния США в регионе. Вашингтон был кровно заинтересован в сохранении разобщенности соседних стран и провале Панамского конгресса. Хотя Белый дом был осведомлен о стремлении южных соседей США объединить свои силы для защиты внешней угрозы, в «доктрине Монро» не только не была высказана поддержка этим стремлениям, но даже не упоминалось о них.

США оказывали противодействие планам Боливара по различным направлениям, используя самые разнообразные средства. В зарубежной, особенно американской, историографии при анализе причин, определивших появление «доктрины Монро», внимание концентрируется почти исключительно на системе международных связей и конфликтах, главными действующими лицами которых были Англия, Франция, Испания и Россия. Между тем немаловажным фактором, оказавшим воздействие на решение президента Монро обнародовать свое послание в конце 1823 года, несомненно был предстоящий Панамский конгресс.

Администрация США внимательно следила за ходом подготовки конгресса. В поле зрения дипломатических агентов Вашингтона в испанской Америке находились результаты миссий Москеры и Санта-Марии. Государственный секретарь Адамс направил членам Конгресса США специальный доклад с анализом договоров, заключенных Великой Колумбией с соседними странами. В ноябре 1822 года Адамс получил от американского эмиссара в Сантьяго-де- Чили Джона Превоста доклад о предстоящем в Панаме конгрессе латиноамериканских стран. Этому же вопросу было посвящено и донесение Джона Форбса, одного из американских представителей в Буэнос-Айресе, в марте 1823 года [293]. Кроме того, министр иностранных дел Колумбии Педро Гуаль доверительно сообщил в марте 1823 года американскому представителю в Боготе Чарлзу Тодду, что США, вероятно, будет направлено приглашение послать делегатов в Панаму и присоединиться к американской федерации [294]. Таким образом, правительство США было осведомлено о Панамском конгрессе до того, как администрация приступила к непосредственной выработке «доктрины Монро».

Провозглашение «доктрины Монро» в декабре 1823 года, когда уже полным ходом шла практическая подготовка Панамского конгресса, преследовало в числе других целей нанести упреждающий удар, направленный против латиноамериканского единства. Декларированные «гарантии» независимости латиноамериканских стран как бы лишали смысла будущий союз государств Латинской Америки. Своим посланием Монро хотел укрепить в Латинской Америке позиции тех деятелей, которые предпочитали ориентироваться на Вашингтон и в силу тех или иных причин относились сдержанно или даже отрицательно к планам Боливара.

В Великой Колумбии «партию» почитателей США возглавлял Сантандер, считавший свою страну «младшим учеником» североамериканской демократии. К нему примыкали и некоторые другие деятели патриотического лагеря. Сознательно или будучи введенными в заблуждение демократической фразеологией «доктрины Монро», наличием в ней некоторых прогрессивных для того времени моментов (принцип запрещения колонизации, идея народного суверенитета), они приветствовали «доктрину Монро». Сантандер в послании Национальному конгрессу Колумбии 6 апреля 1824 г. заявил, что политика президента США может обеспечить Колумбии могущественного союзника в случае, если ее независимость и свобода окажутся под угрозой [295]. С. Боливар занимал иную позицию.

Как известно, о политических деятелях следует судить не столько по их словам, сколько по делам. Гуаль переслал Боливару текст послания Конгрессу президента Монро в марте 1824 года. Ознакомившись с ним, Освободитель направил этот документ генералу Сукре для сведения и в дальнейшем ни в одном из своих официальных заявлений 1824-1830 годов ни разу не касался этой темы, хотя в них имеются его оценки многих международных событий тех лет. Порой умолчание бывает красноречивее многих слов.

Истинное отношение Боливара к «доктрине Монро» явственно видно из анализа его внешнеполитической стратегии, проникнутой стремлением укрепить суверенитет молодых независимых государств и сплотить их в рамках латиноамериканского союза без участия США. Тем самым он отвергал на деле континентальную политику «северного соседа», воплощенную в «доктрине Монро».

В свете этих факторов понятна решимость Боливара не приглашать США участвовать в Панамском конгрессе и не допустить американских представителей в Панаму. В мае 1825 года он писал Сантандеру, который в его отсутствие временно исполнял обязанности президента Великой Колумбии: «Не следует принимать в лигу… Соединенные Штаты Америки». Вскоре после этого, дав точные указания Сантандеру по этому вопросу, Боливар вновь обратился с письмом к вице-президенту Колумбии: «Американцы Севера и Гаити, уже поскольку они чужестранцы, имеют для нас инородный характер. Поэтому я никогда не соглашусь с тем, что их следует приглашать налаживать наши американские дела». В октябре 1825 года он еще раз написал Сантандеру: «Я очень рад, что Соединенные Штаты не войдут в конфедерацию» [296].

Такая позиция Боливара отражала неоднократно высказывавшееся им убеждение, что объединение слабых государств с могущественной державой в рамках военно-политического союза неизбежно приведет к ущемлению их суверенитета, а также учитывала отрицательное отношение официального Вашингтона к Панамскому конгрессу. Нарушение этих четких инструкций Сантандером, который, временно исполняя в отсутствие Боливара обязанности президента, от имени Великой Колумбии направил официальное приглашение США, вызвало резкое осуждение Боливара и послужило одной из причин, ускоривших разрыв между ними. В октябре 1825 года в городе Потоси Боливар принимал аргентинскую делегацию. В беседе с ее членами он заявил о готовности отказаться даже от созыва Панамского конгресса, чтобы избежать участия в нем США. Однако этого не понадобится, добавил Боливар, так как Вашингтон, по всей вероятности, не направит своих представителей в Панаму [297]. Дальнейшие события подтвердили прогноз Боливара.