А.Н.ГЛИНКИН - Дипломатия Симона Боливара

Документальных свидетельств непосредственного участия Боливара в событиях 19 апреля не обнаружено, хотя в мемуарах некоторых современников упоминается о том, что Боливар за несколько дней до восстания нелегально вернулся в Каракас. В исторической литературе в этой связи приводятся различные толкования. Высказывается мнение, что Симон Боливар хотя уже получил известность как поборник независимости, однако не входил в число признанных лидеров патриотов, то есть был одним из многих, и поэтому в то время остался в тени. Упоминается также о том, что у него были дружественные отношения с генерал-капитаном Эмпараном, человеком либеральных взглядов, которому после возвращения в Испанию пришлось пострадать за свое «мягкое» поведение. Висенте Лекуна выдвинул гипотезу, что Боливар расходился с руководителями движения 19 апреля в вопросах будущего государственного устройства Венесуэлы, и это обстоятельство решающим образом повлияло на его позицию [37]. Скорее всего дело в том, что уже в это время происходило размежевание в рядах патриотов и представители радикального крыла освободительного движения оказались оттесненными на задний план умеренными деятелями, утвердившими свою руководящую роль. Им принадлежало абсолютное большинство в Верховной правительственной хунте, состоявшей из 23 человек, в то время как радикально настроенные патриоты получили всего три места [38]. Что же касается отношения Боливара, то для него не возникало вопроса, на чьей стороне выступать. Он был поборником независимости и был готов сражаться с ее врагами, служить ей на дипломатическом или любом другом поприще.

Примеру Венесуэлы последовали другие испанские колонии в Америке. В мае – сентябре 1810 года испанское господство было свергнуто в Ла-Плате, Новой Гранаде, Кито, Новой Испании и Чили. Только в вице-королевстве Перу, где были расквартированы крупные отряды королевской регулярной армии, а также в Центральной Америке испанцам удалось сохранить власть. Началась война за независимость, продолжавшаяся полтора десятилетия.

В Верховной правительственной хунте Каракаса преобладали умеренные деятели, и многие из них надеялись уладить дело с метрополией полюбовно. Однако напряженность обстановки в стране и сохранение в руках роялистов нескольких важных опорных пунктов не позволяли почивать на лаврах, упиваясь одержанной победой. Установление власти патриотов положило начало осуществлению в Венесуэле наиболее неотложных реформ. Хунта провозгласила свободу торговли с иностранными государствами, объявила о запрете работорговли, уменьшила поборы, взимаемые с крестьян-индейцев, и отменила некоторые налоги.

Известия, поступавшие из Испании, вызывали тревогу. В феврале 1810 года испанская Центральная хунта самораспустилась, передав свои полномочия Регентскому совету. В нем верховодили деятели клерикально-роялистской реакции, мечтавшие вернуть Испанию и ее заморские колонии к положению, существовавшему до начала антифранцузского восстания и буржуазной революции. Венесуэле нужно было готовиться к борьбе, искать союзников, закупать оружие для своей защиты.

27 апреля 1810 г. каракасская хунта обратилась ко всем кабильдо испанской Америки с призывом последовать примеру венесуэльских патриотов. В этой первой внешнеполитической декларации независимого правительства Венесуэлы открыто осуждались узурпатор Франции и деспот Карл IV, утверждалось суверенное право населения колоний распоряжаться своей судьбой, заявлялось, что сотрудничество с испанцами возможно только на основе равноправия. В заключение все кабильдо призывались «внести вклад в великое дело создания испано-американской конфедерации» [39]. Таким образом, уже через неделю после свержения испанского гнета Венесуэла провозгласила себя решительной сторонницей латиноамериканского единства.

Для установления отношений с иностранными государствами Верховная правительственная хунта направила своих эмиссаров к англичанам на остров Кюрасао и на Ямайку. Однако эти шаги не дали результатов. Одновременно было решено направить официальные дипломатические миссии в Вашингтон и Лондон для «расширения торговли и сотрудничества с дружественными или нейтральными государствами». Руководство первой миссией из трех человек, отбывшей в США в мае 1810 года, было поручено Хуану Висенте Боливару. 6 июня 1810 г., через шесть недель после прихода к власти, Верховная правительственная хунта утвердила состав дипломатической миссии в Лондон. Ее возглавил Симон Боливар, получивший официальный ранг первого депутата и чин полковника. Вторым депутатом был назначен Луис Лопес-Мендес, а секретарем – Андрес Бельо.

Конечно, не случайно ответственное и сложное дипломатическое поручение хунта возложила на двадцатисемилетнего Боливара, хотя и известно, что он сам предложил свою кандидатуру для миссии в Англию. Симон знал Европу не по книгам и имел там влиятельных друзей. Он слыл высокообразованным человеком, свободно говорил по-французски, знал английский, хотя и не пользовался им в разговоре. О его выдающихся способностях ходили легенды. Необыкновенная память Боливара хранила тысячи имен, дат, событий. Бегло прочитав книгу, он мог без труда цитировать целые страницы, почти не отклоняясь от оригинала. И еще одно обстоятельство, сыгравшее далеко не последнюю роль: правительство Венесуэлы не имело денег, а Симон Боливар был богатым человеком и получал большой доход от своих поместий. Как и его старший брат Хуан Висенте, он мог без труда взять на себя большую часть расходов, связанных с дипломатической миссией.

Дипломатическая миссия во главе с Боливаром отбыла в Лондон 9 июня 1810 г. из Ла-Гуайры на борту английского корвета «Веллингтон» (корвет – легкий трехмачтовый военный парусный корабль водоизмещением 400-600 г, предназначенный для разведки, посыльной службы и выполнения других вспомогательных задач. Артиллерия (от 12 до 32 орудий) размещалась на верхней палубе). Дело не только в том, что военный корабль был в те неспокойные времена самым надежным видом морского транспорта и на такие корабли не осмеливались нападать многочисленные пираты, бороздившие просторы Карибского моря. Важнее было другое. Не только Каракас стремился быстрее установить отношения с Лондоном, но и английские политики проявляли встречный интерес к контактам с новыми властями Венесуэлы. Командир корвета Мак-Джордж вручил Верховной правительственной хунте послание вице-адмирала А. Кокрейна, командующего английским флотом в Карибах. В этом послании Кокрейн ставил в известность правительство Венесуэлы о своей готовности незамедлительно доставить в Англию любое послание хунты или ее эмиссаров. Можно ли было не воспользоваться такой любезностью, тем более что она вселяла надежду на успех миссии?