Сергей Максимов - Голубое молчание (сборник)

СЕВЕРЦЕВ: Повторяю, вы — шпион.

КЛИМОВ: Это не так просто доказать… И вообще: почему до предъявления обвинения меня вот уже десять дней содержат в камере, как собаку. Что это значит?

СЕВЕРЦЕВ: Читайте дальше и распишитесь.

КЛИМОВ (дочитывает документ и возвращает Северцеву) : Я никаких бумаг не подписываю и не собираюсь подписывать. Все, что здесь написано — ложь!

СЕВЕРЦЕВ: Так ведь это только формальность — предъявлено обвинение и больше ничего. Вот видите, как вы неумно себя ведете с самого начала. Поймите, я хочу вам искренне помочь в вашем тяжелом положении, а вы… > (вспыхивает лампочка) . Войдите! (входит конвоир с бутылкой нарзана) . Впрочем, если не хотите подписывать — пожалуйста… Конвой, распишитесь, пожалуйста, за гражданина Климова в том, что ему предъявлено обвинение.

КОНВОИР: Есть (подписывает) .

СЕВЕРЦЕВ: Можете идти.

КОНВОИР: Есть. (уходит) .

СЕВЕРЦЕВ: Итак…

КЛИМОВ: Дайте пить…

СЕВЕРЦЕВ: Одну минутку, Евгений Осипович. Напиться вы всегда успеете. Но если дело у нас пойдет так, как вы начали, то есть, если вы будете отказываться от ответов и подписей, то — боюсь — что вам долго еще не придется ни попить, ни поесть…

КЛИМОВ: Это что же — пытка, принуждение?

СЕВЕРЦЕВ: Ну, вы уж сразу и — пытка… Просто я хочу, чтобы вы раз и навсегда поняли, наконец, что дело, в которое вы так нелепо попали — не шуточное. Потрудитесь отвечать на вопросы, и чем скорее мы придем к обоюдному пониманию и согласию, — тем будет лучше. Где вы родились?

КЛИМОВ: Дайте, пожалуйста, глоток нарзана…

СЕВЕРЦЕВ: Потом. Где вы родились?

КЛИМОВ: В Москве.

РАСШИВИН: Где учились и что окончили?

КЛИМОВ: Школу-десятилетку № 213 и Институт иностранных языков.

СЕВЕРЦЕВ: Кем был ваш отец?

КЛИМОВ: Рабочий-электромонтер.

РАСШИВИН: Мать?

КЛИМОВ: Домашняя хозяйка.

СЕВЕРЦЕВ: Когда вступили в комсомол?

КЛИМОВ: В седьмом классе школы.

РАСШИВИН: Когда стали кандидатом ВКП(б)?

КЛИМОВ: В 1950 году, в Вашингтоне.

СЕВЕРЦЕВ: Кем и когда вы были командированы в Соединенные Штаты?

КЛИМОВ: Министерством Иностранных Дел в 1945 году.

РАСШИВИН: Где познакомились с американцем Юджином Смитом?

КЛИМОВ: На выставке нового искусства в Нью-Йорке.

СЕВЕРЦЕВ: Когда?

КЛИМОВ: В 1947 году.

РАСШИВИН: Какую школу разведки окончил Смит?

КЛИМОВ: Не знаю.

СЕВЕРЦЕВ: Лжете! Каким образом он завербовал вас в американскую разведку?

КЛИМОВ: Я не шпион и ни в каких разведках не состою. И вы это знаете.

РАСШИВИН (подходит вплотную) : Вы — предатель!

КЛИМОВ: Нет! Вы не имеете права…

СЕВЕРЦЕВ: Вы — предатель! Вы продались американцам. Какое задание вы получили от Смита в Праге?

КЛИМОВ: Никаких заданий я не получал. Мы случайно встретились с ним на аэродроме. Я летел домой, в Москву, а он…

СЕВЕРЦЕВ: Это нас не интересует. Мы знаем, что вы не в Конотоп, а в Москву летели. Отвечайте на мой вопрос: какое задание он вам поручил?

РАСШИВИН: Ну-ка!

КЛИМОВ: Да никакого. Что за вздор! Послушайте, полковник, дайте же, наконец, стакан воды… У меня голова кружится.

СЕВЕРЦЕВ: Внесите сперва ясность в ваши ответы. Когда вы познакомились со Смитом?

КЛИМОВ: В сорок… нет… в сорок восьмом.

СЕВЕРЦЕВ: Вы же раньше говорили, что в сорок седьмом… Заврались ?

КЛИМОВ: Вы меня сбить хотите?… Зачем вам это надо?

СЕВЕРЦЕВ: Чтобы выяснить правду и заставить вас сознаться. Ведь вам же лучше будет (меняет тон). Эх, Евгений Осипович, попали вы в грязную историю и, право, сознайтесь — это облегчит и вашу совесть, и вашу судьбу. Кроме того, вы сделаете нам неоценимую услугу в деле разоблачения Смита и тем самым послужите родине, перед которой вы так виноваты…

КЛИМОВ: Я перед родиной ни в чем не виноват…

(Пауза)

СЕВЕРЦЕВ: Испытываете в чем-либо нужду? Кстати, как вас содержат в камере?

КЛИМОВ: Дайте пить!

СЕВЕРЦЕВ: Минутку… Что еще?

КЛИМОВ: Я не могу спать при ярком свете.

СЕВЕРЦЕВ: Такой порядок. Помочь не могу.

КЛИМОВ: Зачем у меня отобрали ремень с брюк?

СЕВЕРЦЕВ: Чтобы вы не повесились… Дальше?

КЛИМОВ: Зачем отрезали пряжки с куртки?

СЕВЕРЦЕВ: Чтоб вы не зарезались. Их можно отточить на подоконнике и легко перерезать себе вены. А вы еще нужны нам для следствия.

КЛИМОВ: Почему мне не дают папирос?

СЕВЕРЦЕВ (с деланным удивлением) : Да что вы! Я не знал. Пожалуйста. (протягивает пачку) А знаете, Евгений Осипович, давайте-ка мы с вами по душам, по-хорошему… Вот вам вода (наливает четверть стакана. Климов пьет) .

КЛИМОВ: Еще, пожалуйста…

СЕВЕРЦЕВ: Я бы не советовал, Евгений Осипович, сразу много пить — это вредно. Немного погодя я вам дам еще. Значит, по душам? Смит — подлец, а вы, я вижу, человек хороший, и, ей-Богу, мне вас искренне, искренне жаль. Поверьте!

КЛИМОВ: Полковник, если так… то объясните мне, пожалуйста, смысл всей этой затеи. Ведь вы прекрасно знаете, что я ни в чем не виноват… Я не знаю — быть может, какой-нибудь нелепый донос… Я так же, как и миллионы других, честно работал для родины… Меня взрастил комсомол…

СЕВЕРЦЕВ: Ну, да ведь мыслишки-то у вас кощунственные всегда были, Евгений Осипович. Уж это вы оставьте… Как говорит ваша бывшая невеста, «критическое отношение»… Ведь было оно и у вас, это «критическое отношение» к делам-то нашим? а?

КЛИМОВ: При чем тут моя невеста? Хоть ее-то вы не трогайте, не впутывайте.

СЕВЕРЦЕВ: Да так, к слову пришлось… Кстати, в Вашингтоне вам два раза предлагали помочь нам в какой-то разведывательной работе. Вы — уклонялись, и довольно тонко и ловко. Почему? — если вы преданный родине человек.

КЛИМОВ: Уезжая в Америку, я дал только одну подписку: о неразглашении и сохранении всех государственных тайн. Никакого обещания помогать разведке я не давал, да в то время с меня этого и не спрашивали… А в Вашингтоне… да, я отказался, потому что…

СЕВЕРЦЕВ: И приняли предложение американской разведки (делает знак Расшивину, и сразу начинается снова бешеная атака) . Вот секретный чертеж тяжелого танка, который вы украли по заданию Смита и который найден у вас при обыске.

КЛИМОВ: Я ничего не знал о существовании этого чертежа.

РАСШИВИН: С помощью кого вы его украли?

КЛИМОВ: Я не крал…

СЕВЕРЦЕВ: Когда вы познакомились с семьей Широкова?

КЛИМОВ: В июне…

РАСШИВИН: Кто вас привел в дом к нему?

КЛИМОВ: Не помню…

СЕВЕРЦЕВ: Вспомните-ка!

КЛИМОВ: Не помню… Сам пришел…

РАСШИВИН- (вырывает у него папиросу из губ и отбрасывает) : Не смейте курить, когда вас допрашивают…

КЛИМОВ: Майор, я не люблю, когда мне грубят… Я могу потерять терпение…

РАСШИВИН (тычет ему револьвер под подбородок) :Встать!… Слушайте, вы… Стоять, я говорю!