Сергей Максимов - Голубое молчание (сборник)

СЕВЕРЦЕВ: Терпением вы запаситесь лет на десять, это — в лучшем случае. И вот что я вам посоветую: держитесь скромнее. Не забывайте, что характер вашего преступления дает нам право сделать с вами все, что мы захотим… Ну, садитесь пока…

КЛИМОВ (тихо) : И после всего этого мы заявляем на весь мир, что наша страна самая демократическая.

СЕВЕРЦЕВ (смеясь) : Майор, послушайте-ка: Валаамова ослица заговорила…

РАСШИВИН: А еще прикидывался… Дайте, я его!…

СЕВЕРЦЕВ: Подождите. Так кто же все-таки вас привел в дом к конструктору Широкову?

КЛИМОВ: Отвечать на вопросы, касающиеся семьи Широковых, я не буду.

СЕВЕРЦЕВ: Пить хотите?

КЛИМОВ: Нет.

СЕВЕРЦЕВ: Как угодно. Почему вы не будете отвечать на вопросы, касающиеся семьи Широковых?

КЛИМОВ: Потому что это честная и порядочная семья.

СЕВЕРЦЕВ: Это не совсем так… Каких настроений Наталья Широкова?

КЛИМОВ: Не знаю.

СЕВЕРЦЕВ: Хотите ее повидать? Так… в порядке очной ставки.

КЛИМОВ: Она арестована?

СЕВЕРЦЕВ: Нет еще. Но ведь чертежик-то это она вам передала?

КЛИМОВ: Ложь. Наглая ложь!

СЕВЕРЦЕВ: Ишь, ишь… как его! Что — свадебка-то не удалась? И не удастся!… Слушайте, если вы не подпишете вашего сознания, то ведь мы и ее посадим. Только ваше сознание спасет ее.

КЛИМОВ: Ловко и подло…

СЕВЕРЦЕВ: Как угодно. Ну?… Ну же?

КЛИМОВ: Вы в самом деле это сделаете?

СЕВЕРЦЕВ: Конечно (подает пачку листов и перо). Вот тут написано ваше сознание… никто из Широковых не упоминается. Подпишите — и девушка спасена… Ну же! (Климов нерешительно берет перо и долго смотрит на него) . Ну же… Вот вода! Пейте! пейте!

КЛИМОВ: Нет! Не подпишу! (Отбрасывает перо. Северцев кивает Расшивину. Расшивин молча подходит и ловко выбивает ногой стул из-под Климова. Климов падает, больно стукнувшись головой об пол) .

РАСШИВИН: У-у, гад!

ЗАНАВЕС

Обстановка первого действия. Осень. Поздний вечер. По саду шумит дождь, гудит ветер. Вера сидит на диване, что-то вяжет. Кузьмич за столом. Перед ним бумаги и деревянные счеты.

КУЗЬМИЧ (щелкает на счетах) : 23-75… 11-8… 1333… Итого 112.01… Копейку потерял… Начинай, Кузьмич сначала… 10-17…

ВЕРА: Вот… все пошло шиворот-навыворот у нас. И в Москву не переехали этот год. А уж октябрь…

КУЗЬМИЧ: Да-с, октябрь… 41-80… А потом будет ноябрь 17-14… А потом — декабрь… А в ноябре будет праздник… 8-63… И товарищ Сталин на трибуне будет стоять… 2-13… Под дождем. Небось, продрогнет — ну-ка постой целый день.

ВЕРА: Аполлон Кузьмич, отчего это у вас ноги разные?

КУЗЬМИЧ: Это не ноги, это ботинки разные. Один — тридцать девятый, другой — сорок третий… Бориса Федоровича… (щелкает косточками) . Сорок третий!… сорок третий!… Опять сбился… Начинай, Кузьмич, сначала. Данке шон, Верочка!

ВЕРА (прислушиваясь) : Дождь… ветер. У нас в деревне уже посиделки начались (тихо напевает) :

Аполлон Кузьмич, вы жили в деревне?

КУЗЬМИЧ: Нет. Я почетный, потомственный мещанин. Дед мой был пьяница, сапожник Чечкин. Нраву весьма крутого!… Заготпушнина…

ВЕРА: Какая пушнина?

КУЗЬМИЧ: Нет, это счет из Заготпушнины на 2.56. Однажды дед мой, сапожник Чечкин, едва не решил жизни дьякона Иконникова сапожной лапой… 11.89… за то, что дьякон в отсутствие деда моего весьма недвусмысленно посещал мою бабушку… 33.16…

ВЕРА: А ведь Елены-то Николаевны всё еще нет.

КУЗЬМИЧ: Не наше это дело, Верочка… Ты в колхоз-то этой зимой поедешь? Своих-то навестить?

ВЕРА: Не знаю… А Алеша день-деньской лежит сегодня. Всё думает, думает. Аполлон Кузьмич, отчего это женщины любить не умеют?

КУЗЬМИЧ: Как это? А вот посмотри на Наташу: Евгений Осипович в тюрьме, а она… Итого 11.99… Теперь двух копеек не хватает…

ВЕРА: Нет, не то… Почему одни умеют, а другие хвостом — туда-сюда?

КУЗЬМИЧ: Натуры такие. А чаще — люди впутываются.

ВЕРА: Как это?

КУЗЬМИЧ: Люди, Верочка, народ, в общем злобный. Им чужое горе видеть всегда приятнее, чем чужую радость. Разрушать люди любят. Знавал я одну преподлейшую старуху; умница, но жестокая — не приведи Господь. Сама про Христа говорит, а семью чужую, как червь, точит. На моих глазах развела людей и погубила.

ВЕРА: А что ж другие-то смотрели?

КУЗЬМИЧ: Другие? Другие радовались. Я ж тебе сказал, что чужое горе видеть приятно… Вот так, наверно, кто-нибудь и Леночке нашей нашептывает: «Брось его… брось его… на что тебе калека?»

ВЕРА: Да Алеша лучше их всех!

КУЗЬМИЧ: А разведут… Нет, отложу до завтра — совсем запутался. Трех рублей не хватает (собирает бумаги) . Разведут. Так уж заведено. Спокойной ночи, Верочка… Шла б и ты.

ВЕРА: Сейчас.

КУЗЬМИЧ: Гуд-бай. Данке шон (зевая уходит) .

ВЕРА (подходит к комнате Алеши, прислушивается) : Не спит. Нет, не спит.

НАТАША (входит в пижаме) : Вера, что ты там?…

ВЕРА: Я… ничего. Показалось, что Алексей Федорович звал.

НАТАША (ищет что-то в буфете) :Ах, Верочка, всё-то я вижу, всё-то я понимаю, — но помочь ничем не могу. Ничем, Верочка… Слушай, ты не видела тут такого пузыречка с притертой пробкой? Маме плохо… Ах, вот он.

АЛЕША (входит) : Кто у меня Диккенса забрал? Ты, Наташка?

НАТАША: Я.

АЛЕША: Так верни назад!

НАТАША: Не ори. Маме плохо.

АЛЕША: Мне тоже плохо (садится) .

НАТАША: Так иди спать.

АЛЕША: Не хочу и не могу… Верни Диккенса.

НАТАША: Да отдам я тебе твоего Диккенса (уходит) .

АЛЕША: Верок, ты что вяжешь?

ВЕРА: Носки.

АЛЕША: Зачем?

ВЕРА: Чтоб носить.

АЛЕША: Хороша и без носков.

ВЕРА: Это я вам… К зиме.

АЛЕША: Ты мне лучше петлю свяжи. Умеешь петли вязать? (Пауза) . Твой колхоз как называется — «Красная борона»?

ВЕРА: Нет.

АЛЕША: Ну, «Красный хомут»? ВЕРА: Опять нет…

АЛЕША: Знаю: колхоз «Напрасный труд».

ВЕРА: Да нет же… (повеселев) . «Красный пахарь»!

АЛЕША: Ну, вот видишь — я чуть-чуть не угадал (туза) . У вас в колхозе в валенках ходят?

ВЕРА: Зимой — в валенках.

АЛЕША: Врешь. Летом — тоже.

ВЕРА: Нет, летом в валенках не ходят.

АЛЕША: Вообще не ходят, а в вашем колхозе ходят… И девки у вас замуж не девками выходят.

ВЕРА: Ну, уж это оставьте!…

АЛЕША: Чего там — оставьте! (идет к буфету, открывает дверцу) . А потом мужья бьют их смертным боем. И поделом!… (достает бутылку и перевертывает ее) . Кто выпил?

ВЕРА: Федор Федорович вылил вон.

АЛЕША: Тогда вот что: спустись в подвал и там за старой шиной, что в углу — найдешь. Да поскорей!

ВЕРА: Алексей Федорович, не надо… Меня ругать будут…

АЛЕША: Я тебе что сказал! Видишь — у меня нога… Не самому же мне идти (Вера угодит, Наташа входит) .