Леонид Жариков - Червонные сабли

- Ну смотрите, - ободрил Ленька своих дружков. - Не забывайте, как ваш бронепоезд называется.

Ребята оглянулись и сквозь легкие сумерки увидели крупные буквы на одном из бронированных вагонов: «ЮЗОВСКИЙ РАБОЧИЙ».

- Поезжайте, а мы за вами, - напутствовал Ленька. - Бейте врага, не жалейте батога!

- Все будет, как надо, - отозвался Абдулка Цыган. - Привезем тебе Врангеля на суд и расправу.

- В мешок запечатаем и пришлем, - добавил Филипок.

Шутки шутками, а ребята отправляются в бой. Заныло сердце у Леньки: что-то будет с хлопцами в бою, ведь они даже не знают, что такое война, не обстрелянные.

Филипок будто прочитал тревожные Ленькины думы и, чтобы успокоить его, вспомнил любимую поговорку своего отца шахтера:

- Не горюй. Жизнь - копейка, голова - наживное дело.

- Ладно, иди... наблюдатель.

Простились скупо, по-мужски.

- Бувай здоров, кавалерист! - сказал Абдулка Цыган, желая подчеркнуть этими словами, что сам он, в отличие от друга, артиллерист. И то не беда, что он пока стоит с лопатой у паровозной топки. Придет час, и он займет почетное место у орудия.

- Друг за друга стойте, - подсказал Ленька.

- Не бойся: от шахтерской хватки кадеты покажут пятки, - пошутил Филипок и остался доволен придуманной пословицей. - Передавай привет Юзовке. Мамку увидишь, скажи, чтобы не тужила.

- Ладно, скажу...

- Валетке поклон передай! - кричал Абдулка, убегая.

- Скажи, нехай нас догоняет! - уже издалека донесся звонкий голос Филипка.

Глава шестая. ТРУБАЧИ ТРУБЯТ ТРЕВОГУ

На коней скорей,

Смело киньтесь на врага,

Шпоры коню в бок - и «ура!».

За свободу, за народ

Марш вперед и вперед!

(Кавалерийский сигнал)

1

На смену Щаденко, который уехал по делам снабжения, прибыл военком армии Макошин. Леньке он понравился с первого взгляда, а почему, сам не знал. Может быть, потому, что считал комиссаров людьми особенными. Кто-то говорил ему еще в Первой Конной, что комиссары - посланцы Ленина, что они все коммунисты и потому всегда впереди, встают во весь рост перед стеной огня и зовут бойцов в атаку. Не случайно враги революции боялись и ненавидели комиссаров, а если удавалось захватить в плен, вырезали звезду на груди, поднимали на штыки.

У Макошина глаза были лучистые, как весеннее небо, а волосы светлые, мягкие. Лоб высокий. Голос спокойный, негромкий. Чем-то Макошин напоминал Ваську, и к нему тянуло. А ведь Васька и был в жизни Леньки первым комиссаром...

Вот почему, когда Ленька услышал, что его вызывает военком армии, очень этому обрадовался.

В полештарме Городовиков и Макошин работали над картой, разостланной на длинном столе. Ни тот, ни другой не обратили внимания на вошедшего. Комиссар в задумчивости говорил:

- По-моему, главной задачей он ставит захват Дона и Кубани. Для этого решил сначала разбить нашу армию под Александровском, а потом через Донбасс прорваться на Дон и там поднять восстание против Советской власти.

- На Дону собрать армию Врангелю не удастся, - сказал Ока Иванович. - Помнишь, как разбегались казаки от Деникина?

Военачальники вели деловой разговор, и Ленька подумал, что тут, пожалуй, не до него. Наверно, хлопцы пошутили... На всякий случай он еще постоял у двери.

- С Деникиным кончено, - сказал Макошин в раздумье. - Другое дело врангелевцы: кулачье, именитое казачество. Они будут драться до смерти...

Только теперь Ока Иванович заметил Леньку и спросил:

- Тебе чего? Ах да... Константин Алексеевич, ты хотел поговорить с этим героем.

Внимательно оглядев Леньку, комиссар, казалось, разочаровался: уж очень молод парнишка. Ока Иванович заметил это и, желая поддержать авторитет своего воспитанника, сказал:

- Ты не гляди, что он мал ростом. У калмыков есть пословица: «Хоть не остер, а все же нож. Хоть и мал, а все же мужчина».

- Еще какой!.. - улыбнулся Макошин и обнял Леньку. - Ты член Союза молодежи?

- Комсомолец.

- Давно?

- Всю жизнь...

Ленька произнес эти слова так убежденно, что комиссар с уважением поглядел на юного бойца.

- Грамотный?

- Читать и писать умею.

- В армии научился?

- С детства.

- Гм... Молодец...

Окно в сад было открыто, и там зеленели деревья, пели птицы. Макошин оперся локтями на подоконник и, глядя в сад, негромко заговорил:

- Вот какое дело, братишка... Мы знаем, что в армии комсомольцев немало и это самый боевой народ, но они разбросаны по эскадронам и службам. Ячеек у нас нет, и многие хлопцы, наверно, стали забывать, что они комсомольцы. Мы этого допустить не можем: ведь комсомолец - завтрашний коммунист.

Задумался Ленька, а комиссар продолжал:

- Не зря Врангель подписал приказ: коммунистов и комсомольцев в плен не брать. Они ему страшнее пуль и снарядов. А если так, то наша задача ясна - как можно больше коммунистов и комсомольцев.

Подошел Ока Иванович и спросил с улыбкой:

- Понял, Алексей Буденнович?

Ленька молчал.

- Надо собрать комсомолию, - продолжал Макошин. - И я бы начал с того, что переписал всех в тетрадку, а потом провел беседу, чтобы молодежь тянулась к идеям Коммуны.

- Ну что растерялся? - усмехнулся Ока Иванович. - Ты ведь сын шахтерский! Не одной шашкой должен уметь владеть, а и словом. Знаешь ли ты, что огневое слово - это тоже оружие?

Ока Иванович так вдохновился, что Макошин и тот с интересом слушал его.

- Спектакль надо подготовить, бойцы соскучились по веселому слову, - подсказал Ока Иванович.

Ленька вышел из полештарма озадаченный. Что и говорить, не мастер он был на слова. Вот если бы стрелять из пулемета или брать препятствия верхом на Валетке, тогда другое дело.

Махметка сочувствовал другу:

- Не дрейфь, я с тобой пойду. В случае чего... - Он не договорил, и осталось неясным, кому он грозил.

2

Неожиданно выручило воззвание «От Днепра до Буга...», подобранное в Харькове с аэроплана. Вспомнив об этой листовке, Ленька обрадовался: сто лет будешь думать и не придумаешь таких пламенных слов, какие написаны в том листке, - за душу берут!

В пустой селянской клуне - огромном сарае под соломенной крышей, Ленька устроил себе «кабинет».

В дальнем углу сарая валялись поломанные брички, плуги, какие-то ящики. Один из них Ленька приспособил для стола, на другой сел сам. На двери клуни, на самом видном месте приклеил харьковское воззвание: «От Дона до Буга, от Днепра до Черного моря пылают села и города...»

- Якши дело, - сказал Махметка. - Сейчас всех буду звать...

Долготе время было тихо, потом послышались чьи-то мягкие шаги, и в приоткрытую дверь заглянул верблюд.

- Киш, пошел отсюда! - И Ленька замахнулся на него.

Наконец подошли к двери трое молодых бойцов - должно быть, новобранцы. Они стали читать вполголоса воззвание, переговариваясь между собой. Ленька решил не мешать: пусть прочитают.