Алан Савадж - Последний знаменный

— Ваше величество, не отчаивайтесь, — заговорил старый евнух. — Разве не пришлось вам и императору Сяньфэну бежать из Пекина в 1861 году только для того, чтобы вернуться сильнее, чем когда-либо? Вы вернулись, ваше величество, как Цыси, как самая властная женщина в мире.

Цыси взглянула на него; к своему ужасу, он увидел, что ее лицо не смягчилось.

— Да, я помню бегство в 1861 году, — сказала она. — И помню, что тебя со мной не было. Ты покинул меня, Чжан Цзинь, потому что боялся за свою голову.

— Я выполнял ваш приказ спасти Джеймса Баррингтона от казни. И сразу вернулся к вам, как только смог.

Цыси скривила губы:

— Ты вернулся ко мне, когда узнал, что я стала вдовствующей императрицей. Если бы я погибла в бурных событиях тех страшных месяцев, ты нашел бы себе другую госпожу. Я знаю, кто ты есть, Чжан Цзинь. Возможно, ты и спас жизнь Джеймсу Баррингтону, но ты дал погибнуть его сыну.

Чжан Цзинь сдался. Когда у нее было такое настроение, бессмысленно что-либо возражать. Оставалось только терпеть и ждать.

— Ваше величество, могу я просить вашего разрешения сходить за своей семьей и присоединиться к вам?

Теперь Цыси указала на него.

— Разве не твой совет привел нас ко всему этому? — спросила она.

— Ваше величество... — Он вновь задрожал.

— Ты советовал мне поддержать этих «боксеров», — все больше распалялась Цыси. — Ты уверял, что варвары покинули Пекин. Ты, Чжан Цзинь.

Чжан Цзинь упал на колени:

— Я советовал то, что считал наилучшим, ваше величество.

— Теперь ты говоришь мне, что самое лучшее для меня — бежать, — продолжала Цыси. — И ты приведешь свою «семью» посмотреть на мой позор? — Она быстрым движением руки указала на остальных евнухов, которые улыбались, глядя на позор самого Чжан Цзиня. — Эта падаль хочет вернуться к своей «семье», — произнесла императрица. — Доставьте его к ним. Но прежде отрубите ему голову.

— Ваше величество! — Чжан Цзинь молитвенно воздел руки. — Имейте милосердие. Разве я не самый старый ваш друг? Ваше величество, все, что я совершил в моей жизни, было проникнуто мыслью о вас. Я ничего не желал, только вашей власти, вашего благополучия, вашего успеха...

— Ты был как жернов на моей шее, — зло бросила ему Цыси. — Потому что я однажды пожалела тебя. Ты что же думаешь, я не знаю, как ты воровал у меня все эти годы? Разве ты не самый богатый евнух в Китае?

— Все это принадлежит вам, ваше величество, — взвыл Чжан Цзинь. — Все ваше. Все, что у меня есть, — ваше.

— Хватит, — оборвала она. — Я не хочу его видеть.

Евнухи окружили Чжан Цзиня и поволокли его, кричащего и вырывающегося прочь.

Дверь камеры распахнулась, на пороге стоял капитан Листер:

— Доброе утро, господин Баррингтон.

Роберт сощурился от резкого света, хотя его раз в сутки и выпускали из камеры на прогулку, но глаза отвыкли от яркости дня. Листера он видел впервые за несколько недель, тех долгих недель, в течение которых он сидел в камере и переживал, наслушавшись дичайших сплетен то о якобы окончательно уничтоженных представительствах, то о полном поражении армии варваров.

— Не выйдете ли наружу? — пригласил Листер.

Роберт настороженно вышел из камеры.

— Вы освобождаете меня?

— Мне приказано отправить вас в Пекин. Вас будет сопровождать конвой.

— Кто прислал за мной? Вдовствующая императрица? — Если так, то ему конец.

— Нет, насколько мне известно, господин Баррингтон, — сказал Листер. — Вам предстоит встретиться с сэром Клодом Макдоналдом.

Листер не мог сказать ничего больше, и Роберту не удалось выяснить ни о судьбе Моники, ни о Чжоу. Он оставался в таком же неведении, как если бы по-прежнему сидел в камере, но тем не менее понял, что колонна достигла Пекина и взяла его штурмом в то время, как, сверхъестественной силой, представительства еще держались. Это и стало причиной неожиданной смены отношения к нему в лучшую сторону. Ему позволили принять ванну, предложили приличную еду и напитки и выдали новую одежду китайского образца. Затем он отплыл на сампане в сопровождении британских солдат в столицу; железная дорога еще не была восстановлена.

Не оставалось сомнений, что варвары овладели провинцией Чжили. В каждом городе стояли гарнизоны силой до полка, как правило, японцев, а берега канала постоянно патрулировали индийские уланы, в то время как сампаны, укомплектованные британскими моряками и с пулеметами на борту, курсировали вниз и вверх по обеим великим рекам и по каналу.

Роберту не о чем было разговаривать с конвоем. Он размышлял о многом и в первую очередь о Монике, но он ничего не мог предпринять до тех пор, пока не узнает, что хочет от него Макдоналд и какое ближайшее будущее ожидает его.

Степень разрушения района представительств была настолько значительной, что Роберт диву давался, как его защитники смогли продержаться до прихода колонны союзников. Солдаты все еще разбирали завалы в поисках трупов, продолжалась эвакуация женщин и детей, и мало кто обратил внимания на высокого мужчину в китайском халате и панталонах. Не было видно ни одного маньчжурского солдата, людей вообще встречалось очень мало; все это резко контрастировало с обычно многолюдными улицами огромного города. Многие китайские дома, даже вдалеке от района представительств, носили следы разграбления, и Роберт предположил, что солдаты варваров добрались даже до Запретного города и разграбили его.

Сэр Клод Макдоналд принял его в том же кабинете, что и несколько месяцев назад, однако теперь стены комнаты были испещрены следами от пуль. Но британский чиновник выглядел как всегда щеголеватым.

— Из нас двоих в предсказании будущего правы оказались вы.

— Но, похоже, и ваше решение остаться здесь было оправданным, — предположил Роберт. — Или нет?

Макдоналд указал ему на кресло.

— Если вы имеете в виду, был ли я прав, выполняя приказ, то, разумеется, был. Что же до того, стоило ли положить ради этого столько людей... — Он вздохнул. — Однако вам лучше спросить тех, кто стоит надо мной.

— Какова же все-таки цена?

— Шестьдесят два человека погибли, обороняя эти представительства.

— А замученные миссионеры? А китайские новообращенные?

— Я не могу дать вам таких цифр, но думаю, они значительны. Однако не забывайте, что эти зверства неминуемо произошли бы, даже если бы мы покинули Пекин в июне.

— Возможно, тогда вы не оказались бы здесь в числе первых, — предположил Роберт.

Макдоналд несколько секунд смотрел на Роберта, затем сказал:

— И все-таки мы здесь, господин Баррингтон, и намерены здесь остаться. И потребуем соответствующих наказаний за совершенное насилие. Однако смещать династию или вмешиваться во внутреннее дела Китая не входит в наши планы. Вероятно, вы знаете, что вдовствующая императрица вместе с императором бежали из города? Мы хотим их возвращения.