ЖАК ДЮКЛО - На штурм неба. Парижская коммуна – предвестница нового мирового порядка.

27 марта созданный за два дня до этого комитет принял делегатов, прибывших из Лиона, и был поднят вопрос об организации сопротивления [96]. Но сам комитет доживал свои последние дни, его сторонники уже покинули ратушу. Там оставалось не более сотни людей, когда к зданию подошли войска под командованием генерала. Посланный генералом парламентер убедил национальных гвардейцев сложить оружие. Так была оставлена ратуша.

Разумеется, были проведены многочисленные аресты, а на сент-этьеннских коммунаров обрушились потоки ужасающей лжи. Их выступление отличалось невероятной политической путаницей, которая и обусловила недостаточную активность революционных сил, а ведь им противостояла буржуазия, классовое чутье которой никогда не изменяло ей.

Итак, 28 марта, когда избранная за два дня до этого Парижская Коммуна водворилась в Ратуше, Коммуна в Сент-Этьенне пала вслед за Лионской Коммуной. Это должно было, конечно, значительно ухудшить и без того тяжелое положение парижских коммунаров.

Kpe з o

Аналогичная развязка подготовлялась в Крезо -вотчине Шнейдера, бывшего председателя Законодательного корпуса Второй империи, хозяина металлургического завода. С 4 сентября городом управляли социалисты, а бывший рабочий этого завода, Дюмэ, был его мэром.

25 марта, когда в Крезо узнали о том, что произошло в Лионе, был поднят вопрос о провозглашении Коммуны. На следующий день во время смотра национальные гвардейцы кричали: «Да здравствует Коммуна!» Вслед за ними толпа отправилась на площадь мэрии, занятую войсками. Полковник кирасиров Жерар приказал открыть огонь, но пехотинцы отказались стрелять. Тогда полковник решил пустить в ход своих кирасир. Но национальные гвардейцы бросились в штыковую атаку и завладели мэрией. Мэр Дюмэ объявил о низложении версальского правительства и о провозглашении Коммуны. Но, так же как в Лионе и в Сент-Этьенне, повстанцы ничего не сделали, чтобы закрепить первый успех и воспользоваться поражением, нанесенным врагу.

Настроения и поведение пехотинцев Крезо свидетельствовали, однако, о возможности расколоть вооруженные силы сторонников Версаля и привлечь большое число солдат на сторону революционного лагеря.

Реакционеров охватил страх. Но вскоре силы «порядка» вернулись еще в большем числе, и на другой день, 27 марта, они рассеяли толпу и заняли мэрию. Это был конец Коммуны в Крезо.

Марсель

Энтузиазм народа в связи с провозглашением Коммуны в Лионе, Сент-Этьенне и Крезо был не очень велик; коммунарам не удалось увлечь за собой широкие массы и организовать их, а поэтому их быстро разбили. В Марселе же движение за Коммуну приняло более бурный и более боевой характер.

Но для того, чтобы лучше представить себе условия, в которых возникла Коммуна в Марселе, необходимо напомнить, что произошло в этом городе после капитуляции при Седане и падения Второй империи.

В Марселе существовала сильная секция Интернационала. 4 сентября тут была провозглашена революционная Коммуна. Состоялась мощная народная манифестация, участники которой разбивали на своем пути статуи Наполеона III и эмблемы империи. Войска братались с манифестантами под звуки «Марсельезы» и «Походной песни».

В два часа дня народные массы ворвались в ратушу, где заседал муниципальный совет. Манифестанты водрузили красное знамя над мэрией. Тут же был создан Комитет общественного спасения, а также Департаментская административная комиссия. На место префекта- бонапартиста был назначен временный префект. Чиновники империи были арестованы. Генерал Орель де Паладин, командовавший вооруженными силами департамента, был смещен.

Но Комитет общественного спасения не мог оправдать ожиданий народных масс из-за своего социального состава: буржуазные элементы, вошедшие в комитет, препятствовали принятию решительных мер. То же было и в Департаментской административной комиссии.

Создание реакционного правительства во главе с Тьером вызвало возмущение марсельского населения. Известия о революции 18 марта в Париже произвели огромное впечатление на жителей города, нервы которых были напряжены до крайности.

22 марта известия о событиях, происшедших в Париже, подтвердились. Тотчас же трудящиеся и республиканцы заполнили клубы; они жаждали действий и ждали лишь указаний.

Выступая в Клубе национальной гвардии, Гастон Кремьё обрушился на версальцев, но в то же время проявил некоторую сдержанность в оценке Центрального комитета национальной гвардии, составленного, как он сказал, из людей неизвестных. Таким образом, он привел один из аргументов, использовавшихся в Париже врагами Коммуны.

Но затем, отказавшись от своей первоначальной сдержанности, Гастон Кремьё занял весьма четкую позицию, заявив:

«Версальское правительство подняло свой костыль против того, что оно называет парижским мятежом, но костыль раскололся в его руках, и из этого родилась Коммуна… Поклянемся же, что будем едины в защите парижского правительства, единственного, которое мы признаем».

Это было сказано ясно и вызвало злобу марсельских реакционеров. Префект адмирал Конье, посоветовавшись с мэром, с прокурором республики и с генералом Эспиваном де ла Вильбуане, отдал приказ мэру и полковнику, командовавшему национальной гвардией, подготовить на завтра манифестацию национальной гвардии в поддержку Версаля.

Но население Марселя было начеку. 23 марта, в 7 часов утра, народные батальоны национальной гвардии ударили сбор, и в 10 часов они уже выстроились на проспекте Шапитр; в то же время артиллерия национальной гвардии была размещена на улице Сен-Луи. В 12 часов дня национальные гвардейцы, франтиреры и солдаты различных родов войск сосредоточились на проспекте Бельзенс. «Да здравствует Париж!» – кричали солдаты прибывших батальонов Бель-де-Мэ и Андума [97]. А пресловутые батальоны «порядка», которые должны были устроить манифестацию в поддержку Тьера, отсутствовали.

Страх охватил муниципальный совет при виде этой демонстрации мощи народного движения. Он тотчас же отказался от манифестации в поддержку Версаля, которой требовал адмирал-префект, и опубликовал республиканскую прокламацию. Со своей стороны Клуб национальной гвардии присоединился к муниципальному совету и потребовал возвращения Национального собрания в Париж, а также удаления с государственной службы всех сообщников империи.

«Да здравствует Париж!» – кричали народные батальоны, в нетерпении топтавшиеся на месте. В конце концов они двинулись с барабанным боем по направлению к префектуре. Делегаты Клуба национальной гвардии продолжали еще вести переговоры, как вдруг раздался выстрел. Тогда толпа ринулась вперед, арестовала префекта, двух его секретарей и одного генерала.