Луи Бриньон - Кес Арут

Пробираясь по знакомым улочкам Эрзерума, Арут едва сдерживал свою радость. Всё здесь было до боли знакомым и родным. Ремесленники и торговцы, кричащие на улицах и бесперебойно предлагающие свои товары. Женщины, большей частью ходившие в парандже и лишь изредка встречающиеся с открытым лицом. Вокруг него всё дышало спокойствием. Не было и намёка на то смертельное противостояние, в которым они находились.

Вот и знакомая калитка. Арут, вслед за Ахмедом, пригибаясь, вошёл внутрь. Здесь ничего не изменилось за эти годы. Те же фруктовые деревья. Молельня. Минарет, возвышающийся позади дома. Арут, несмотря на уговоры Ахмеда, остался стоять во дворе. Ему претило входить внутрь. Ведь неизвестно ещё что скажет и как примет его достопочтенный Мусават Али. Ахмед же вошёл в дом и через минуту вышел.

— Отец сейчас выйдет, — коротко сообщил Ахмед, — поговори с ним, а я пока пойду за Мушегом. Он ждёт не дождётся тебя.

Арут в ответ на эти слова молча кивнул. Ахмед ушёл, а Арут с глубоким волнением следил за дверьми дома, из-за которых должен был появиться Мусават Али. Прошло совсем немного времени, когда из дверей показался пожилой худощавый мужчина с острой бородкой, облачённый в восточный халат.

Арут склонил голову, ожидая, когда он подойдёт.

— Да благословит тебя Аллах!

Голос Мусавата Али прозвучал мягко, и в нём слышалась неприкрытая радость. Он сделал жест рукой, приглашая Арута последовать за ним. Арут молча повиновался этому знаку. Мусават Али провёл Арута внутрь двора, где находилась небольшая летняя беседка. Полы в ней были устланы коврами, на которых лежала дюжина подушек. Мусават Али опустился на ковры и, опёршись спиной о подушки, взял лежащие рядом с ним чётки и начал перебирать их длинными пальцами. Вслед за этим он сделал рукой, державшей чётки, жест, приглашающий сесть Арута напротив него. Арут снял обувь, вошёл внутрь беседки. Он не сел, а встал напротив Мусавата Али. Это был один из маленьких знаков уважения, которое он оказывал человеку считавшего своим отцом. Мусават Али заговорил мягко, с присущей ему медленной рассудительностью.

— Один Аллах ведает, сколько бессонных ночей я провел, волнуясь за тебя, сын мой. С того момента, когда я увидел тебя впервые, ты занял место в моём сердце и до сих пор остаёшься там. Я не стал останавливать тебя, когда ты решил покинуть нас. Я знал, куда ты идешь, и я знал, что ты станешь убивать. Да простит Аллах все твои прегрешения! Я думал, что, возможно, мой сын убьёт моего родственника, соседа или близкого друга. Я знал это, но всё равно не стал тебя останавливать. Ибо кому, как не мне, известно, что душа твоя была истерзана. А сердце наполнено горечью. Кому, как не мне, известно, что злые люди погубили всю твою семью. Аллах свидетель, в течение долгих лет я пытался добротой и любовью загладить этот грех. Я относился к тебе как к собственному сыну, но… ты так и не нашёл успокоения. Я понял одно, мой сын. Лишь насытившись местью, твоя душа обретёт покой. И я не стал тебе препятствовать, хотя любое убийство считаю величайшим грехом. С того времени утекло много воды. Ты утолил свою месть. Пролил много крови. Отомстил за смерть своей семьи людям, которые не были повинны в том. В Эрзеруме твоё имя произносят шёпотом из-за опасения вызвать твой гнев. Ты стал более знаменитым разбойником, чем сам Сепух. И теперь я спрашиваю тебя, сын мой: не достаточно ты пролил крови? Не пора остановиться?

— Разве у меня есть выбор, отец? — тихо спросил Арут, молчаливо выслушавший Мусавата Али.

— Аллах всем его даёт. И у тебя он есть!

— Что вы хотите, чтобы я сделал? — так же тихо спросил Арут.

— Брось всё. Возвращайся в Эрзерум. Я уже присмотрел для тебя дом. Женишься, заведёшь свою семью. Займёшься торговлей. Хватит крови, сын мой. Нужно остановиться, — произнеся последние слова, Мусават Али с глубокой надеждой посмотрел на Арута.

— Жениться? Завести семью? Бросить моих друзей? — глухим голосом спросил Арут. — А если… если придёт день, когда… когда придут в мой дом…начнут убивать моих детей у меня на глазах… как я смогу простить себя?

— Никогда этого не будет, — с глубокой убеждённостью ответил Мусават Али. — Аллах не допустит такой несправедливости. Тебе никогда не придётся раскаяться, если ты сегодня последуешь моему совету.

После короткого молчания, Арут негромко произнёс:

— Хорошо, отец. Обещаю, что подумаю над вашими словами!

— Я буду ждать твоего ответа, — Мусават Али поднялся, подошёл к Аруту и, погладив по голове, прошептал: — И да хранит от всех бед тебя Аллах!

Арут поклонился Мусавату Али и вышел из беседки. Наскоро обувшись, он направился к калитке. За калиткой на улице его ждал Ахмед. А с ним здоровенный парень лет двадцати пяти. Это был Мушег. Один из немногих оставшихся в Эрзеруме друзей Арута. Все трое направились в дом Мушега.

Ахмед с усмешкой следил за действиями домочадцев Мушега. Все как один с опаской поглядывали на одиноко сидевшего за столом Арута, который о чём-то разговаривал с Мушегом. Пока они разговаривали, домочадцы успели накрыть стол. Ахмед высунулся из окна, оглядывая улицу. В который раз ему в нос ударил сильный запах табака. Мешки с табаком стояли повсюду в доме. Чуть погодя он присоединился к Аруту и Мушегу за стол. Арут, отдавая должное столу, снова начал задавать вопросы Мушегу:

— И как ты познакомился с этой…

— Мириам! — подсказал Мушег.

— И как же ты с ней познакомился, брат Мушег?

— На базаре увидел, — почему-то таинственно зашептал Мушег.

— На базаре? — от удивления Арут даже есть перестал. — Она что, у тебя табак покупала?

— Её отец покупал, а она стояла рядом и смотрела на меня! Она в меня сразу влюбилась.

— Она тебе сама это сказала? — решил уточнить на всякий случай Арут.

— Нет, брат Арут. Я после этого её не видел, но всё разузнал. Где живёт. Кто отец. Какая семья. Всё.

— Весёлый ты, брат Мушег, — Арут улыбался, тогда как Ахмед едва сдерживался, чтоб не рассмеяться. — И как же ты понял, что она влюбилась в тебя? Из-за отца? Потому что он у тебя табак покупал?

Ахмед не выдержал и рассмеялся после этих слов. Но на него тут же обрушился с гневом Мушег. С угрозой в голосе он спросил у Ахмеда:

— Ты надо мной смеёшься?

Ахмеду не дал ответить Арут. По-прежнему улыбаясь, он спросил в ответ у Мушега:

— А если над тобой? Что тогда?

— Ничего, брат Арут, — с поспешностью и слегка заискивая, ответил Мушег. — Пусть смеётся, сколько хочет. Для меня главное — дело сделать.

— Сделаем, брат Мушег, но вначале ответь: с чего ты решил, что она в тебя влюблена? Видел один раз, когда отец её у тебя табак покупал. Ну, посмотрела она на тебя и что? Может ей показалось твоё лицо знакомым? Может ещё что?