Луи Бриньон - Кес Арут

— Кес Арут! Все мы слышали это отважное имя! Пусть наш брат выступит! Пусть скажет несколько слов!

Разговоры начали стихать по мере движения Арута к штабу. Многие вытягивали голову, стараясь увидеть одного из самых знаменитых армянских фидаи. Арут прошёл на крыльцо. Некоторое время он, молча, осматривал стройные ряды вооружённых людей, а затем негромко заговорил. Но этого хватило, чтобы все его услышали.

— Две с половиной тысячи лет наш народ живёт на этой земле. Четыреста лет…четыреста лет турки уничтожают нас, поливаю эту землю нашей кровью. Им этого показалось мало. Они решили вырезать весь наш народ…до последнего человека. Они решили стереть с лица земли само слово «армянин». Сейчас, когда мы с вами разговариваем, десятки тысяч наших матерей, сестёр, дочерей, отцов, братьев и сыновей…бредут по нашей земле…изнеможенные, истощённые, измученные. Жизнь этих людей хуже смерти. Страдания этих людей неподвластны пониманию, ибо выходят за все границы человеческого разума.

— На всей земле, — продолжал говорить в полной тишине Арут, — на всей земле у нас нет других врагов, кроме турок. Они истязают наши семьи, уготовив им ад на земле. Отныне и до конца моей жизни объявляю этих палачей своими кровными врагами. Не успокоюсь до тех пор, пока последний из убийц ни будет предан смерти. Я знаю, что не во мне одном горит этот огонь ненависти. Я вижу перед собой людей, которые приехали со всех уголков земного шара. Вас привели сюда страдания армянского народа. Так соберёмся в один кулак и покажем всем, что мы можем, и будем сражаться! Будем бороться. Пока кровь бежит в жилах, пока сердце стучит…будем бороться. Будем бить наших врагов, бить и бить, пока не освободим эту землю…

Слова Арута потонули в криках.

— Вперёд! Вперёд!

— Стоять! Стоять! Стоять!

Окрики разносились вдоль всей колонны. Люди один за другим останавливались и по правилам, введенным начальником конвоя, немедленно опускали головы вниз. Мимо них засновали солдаты. Вытянув руку, они пересчитывали заключенных. Через час после остановки начальник конвоя, офицер средних лет, получил от посланных солдат бумаги с цифрами. Офицер, хмуря брови, стал помещать все цифры в одну колонку. Произведя необходимые ему расчёты, он с досадой воскликнул:

— 12387! Аллах, этот нечестивый народ слишком живучий!

Затем начальник конвоя подозвал одного из своих офицеров и передав ему данные, приказал:

— Отправить в Константинополь! Сводка по эрзерумским армянам!

После этого начальник конвоя долго стоял и размышлял, внимательно оглядывая лица людей. Вся колонна ждала его слов. Люди не знали, что он ещё придумает, да и, судя по их лицам, им это было совершенно безразлично.

Неожиданно его лицо осветилось довольной улыбкой.

— Снять…всем снять обувь! — закричал он.

— Снять обувь…снять обувь… — загремело вдоль колонны.

Не дожидаясь, пока люди выполнять приказ, солдаты били их прикладами, заставляя садиться на землю. В следующие несколько минут люди сняли свою обувь. Да и какая это была обувь… остатки, жалкие остатки обуви. Почти у всех обувь была изорвана. Но даже эти остатки спасали от касания ногами земли, которая была раскалена под палящими лучами солнца. И чем ближе становились пустыни, тем горячее становилась земля.

Как только обувь была снята, послышался детский плач. Нежные ноги не в состоянии были вынести жар камней мостовых города Урфы. Те из родителей, которые были в состоянии нести своих детей, взяли их на руки. Под угрозами и ударами прикладов винтовок плач вскоре стих. Раздавались лишь отдельные всхлипывания. Колонну погнали дальше, к выходу из города. Горожане, в основном женщины в паранджах, едва сдерживали слёзы при виде колонны.

Люди были истощены и сильно исхудали. Одежда…это была не одежда, а жалкие обноски, едва прикрывающие наготу. Кожа людей покрылась чернотой и полопалась от жары. Солнечные ожоги были у всех без исключения. При движении почти все сжимали пальцы ног, стараясь хоть как-то смягчить этот невыносимый жар, исходящий от камней. Но не произносилось ни единой жалобы. Всё принималось людьми как должное. Каждый в колонне знал, что пожаловаться — значит подписать себе смертный приговор.

Вот так они и шли. Голодные, мучимые жаждой, истощённые…под ударами прикладов и кнутов.

Едва колонна была выведена из города, как к начальнику конвоя подъехал тот самый офицер, который отправлял телеграмму. Он же вручил своему начальнику ответ из Константинополя. Наверху было написано: «Генеральное ведомство по депортации».

— Ваши действия недопустимо мягкосердечны. Немедленно примите меры к сокращению числа армян. Трупы не оставляйте на дорогах, а так же не допускайте к ним иностранных фотографов.

Прочитав телеграмму, начальник конвоя снова приказал остановить колонну. Когда приказ был выполнен, он проехался на своём коне вдоль всей колонны.

— Что же делать с этими собаками? — повторял он раз за разом достаточно громко, ничуть не заботясь о том, что его слышат эти самые «собаки».

Взгляд начальника конвоя упал на мелкие камни, разбросанные по обочине вдоль дороги. Он сразу же подозвал двух офицеров и, указывая на камни, приказал:

— Найдите мешки! Пусть эти собаки нагрузят их камнями, а потом взвалите им на спины и пусть несёт каждый двадцатый… нет… — начальник конвоя поскрёб затылок, — маловато будет…каждый десятый… а лучше каждый восьмой. Да, дайте нести камни каждому восьмому…

— Мухаррем бей, — раздался осторожный голос одного из офицеров, — они слишком истощены. Мешок с камнями нести здоровому человеку не под силу, а уж этим армянам…

— Эти собаки очень выносливые, — начальник конвоя усмехнулся, — пусть потрудятся. А то, только и делают, что бездельничают. Дайте им работу.

Снова раздались крики солдат. Людей начали строить по восемь человек в ряд. Вперёд, в первый ряд, выставляли самых выносливых на вид. В первый ряд попали все три сына Констандяна и…его жена. Сам он стоял в шестом ряду. Молчаливые слёзы медленно заструились по его глазам, когда его жену и сыновей вытолкали из колонны и погнали собирать камни.

Выбранных людей поставили вдоль дороги. Они стояли около часа, как и вся колонна, пока не подвезли мешки. Каждому из выбранных был вручён мешок. А затем, под бдительным взором самого начальника конвоя и окриками солдат, они встали на четвереньки и начали складывать в мешки камни.

Начальник конвоя постоянно перемещался возле них и кричал солдатам:

— Следите, чтоб мешки были полными…

Ещё два часа прошли. Мешки были наполнены камнями. Сразу за этим им приказали взвалить мешки на плечи. Но этот приказ оказалось мало кому под силу выполнить. Тогда в ход пошли кнуты. Солдаты заставляли людей помогать друг другу. Для этого понадобилось столько же времени, сколько ушло на собирание камней. Наконец, колонна тронулась в путь. Около полутора тысяч людей с каждым шагом отставали. Они шли сгорбленные под невыносимой тяжестью мешков. Они даже пот не могли вытереть, который ручьём лился с них. Стоило кому-нибудь из них остановиться чтобы передохнуть, как тут же следовали удары плетьми, заставляющие их двигаться дальше.