Юрий Сергеев - Княжий остров

И тут промолвил Илий, окончив молитву, приметочку свою:

— Се будет наш! — и указал перстом на спящего…

— Белое кудрявое солнце пред вами… и велик путь предначертанный ему! Пусть спит, уйдем и не станем мешать ему, — а когда вышли на монастырский двор, Илий вновь опечалился и проговорил: — Я опять знамение видел… И Спаситель прислал этого дитя к нам, чтобы успокоить душу мою.

— Что за знамение? — испуганно вопросила Мария.

— Земля разверзлась и вышел черный человек, блеющий козлом, и сам родил дитя с печатью кровавой на лбу, и беда от него откроется России и смута велика вельми… А антихрист станет сидеть в бездне и повелевать им, даст все золото и власть для погибели России, даст полки предателей ему в помощь беспамятных, а потом и его самого со смехом ввергнет в геенну… и проклят он будет на нашей земле семью семьдесят раз… — Илий почерпнул Неба глазами и опять обрадованно оказал: — Васенька пришел!!! Васе-енькаа… Очистит сей воин мутненьку водицу, и он закивал, закивал утвердительно головой и пошел в свою пустынь древнюю молиться.

Вечор ясен подступил. На краю горизонта висела широкая тучка и рушился из нее дождь чистый, стеблями далекими хлебными качался и стлался. И сбегалась та водица по песку и серым камешкам в речки светлые, они лились в главные реки, моря сосали их целебное небесное молоко и полнились жизнью кипучей и силой волн своих грохотали, колоколили славу Небу…

Этой ночью опять бились о железный тын монастыря посланные бесы и откатывались от света. Живая вода молитвы всю ночь текла из уст святого старца, волнами грозными колыхалась и бурей полчилась на зло лютое… А непрестанная сердечная молитва все лилась и лилась рекой солнечной.

Слышали воины на стенах, охранявшие монастырь, как собаки дурниной выли по-волчьи в дальней деревне, как стоял топот, стонали и визжали бесы в лесах темных, рыдали как люди и страшились вступить в круг обережный молитвы Илия…

Три свода небес внимали ей… Двенадцать ветров слышали песнь духовную и несли ее на своих крыльях по миру…

Ночная радуга горела в облаках замерших над монастырем, а Илий все укладывал и укладывал в стены монастырские святые камни молитвы, и они росли на глазах, пел духовные победные песни и чрезвычайно весел был в своей келье, сил получил обновление, и горела неугасимо возжженная им лампада Духа Святого, Богородичной Русской Земли…

Еще до заутрени Егор рассказал Окаемову о вчерашнем переполохе и явлении мальчика и, особо, о действиях и состоянии старца при исцелении. Говорил он необыкновенно восторженно и проникновенно. Окаемов оглядел Быкова, обнял, промолвил слова, относящиеся к пустыннику:

— Звезды стоят выше солнца, потому и малы глазу…

- Это же святой человек, от него исходит сияние и мудрость!

- Святой.. - утвердил Илья Иванович, — я очень рад за тебя, Егор, что ты открываешь мир православный… Схиигумен Илий прав, он прозорлив и высок, как звезда нам недосягаемая… Но дверь кельи его всегда растворена… Тверд он подле Господа и неувлекаем дьяволом… А мы преклонили головы пред фарисейством, пригорюнились, веточки наши от гнета ветра злого колеблются и ломаются… Ложное направление ума и жизни, празднословие и празднолюбие в нас… — Окаемов перекрестился: — Господи, помилуй молитвами старца Илия… Без руля и без ветрил, сколько уж лет Россия не ведает пути своего… Да! Грешен я высокоумием своим и дерзостью, а ежели не отмолю грехи, приму кару Господню. У нас один путь с Илием, только он Огненное Облако, а я… засапожный нож для врага… Ты еще и не то познаешь рядом с ним! Святой… может быть, последний святой на Руси… Ты посмотри, как курсанты школы молятся и слушают его, Илий перерождает их, очищает и осветляет. Как в глину дух свой вдыхает и оживляет их…

Взошли в собор и увидели там дружину свою, готовую к утренней молитве. В белой льняной одежде, они смирно дожидались, когда взметнет десницу свою замерший пред молитвою Илий и растворит лазорь Неба каноном духовным и просияет лепота сущая и отринет глумливый аспид от их душ заблудших в этом дольнем мире… и рачение снизойдет ими обретенное, раченье ожигное и благостное для живота их. И ныне, и присно, и во веки веков…

Дивный глас старца воспел, и пошатнуло тьму, и всколыхнулись свечи живым огнем, обороняя сотню бдящих в молитве от грез иных и пагубных, с бережью тая воском расплавленным — верою, и светом — надеждою и огнем, любовью; триединым соединением и воспарением духа над плотью, убуждая к дню грядущему…

Рать молилась истово, агнцы русские светлые пили устами жаркими из студенца веры — воду святую молитвы, и соединялись вкупе вой в железный крест дружины, ведая истоки свои благие. Грядут они путем молитвенным за старцем пустынным, во страх журливому врагу, и зеницы их очищаются и наполняются силой — великой отрадой исконной… В узорочье драгоценном собор древний, изукрашен резьбой позолоченной чудной, иконами и ликами святыми. Яхонты горят свеч негасимые, лепо ведет Илий службу непрестанную песнь свою Спасителю и Пресвятой Богородице, и сладостно вторит ему Ирина высоким мягким голосом, и персты ее ласкают на груди своей изображение Богородицы, подаренное святителем Илием после явления в монастырь младенца Васеньки…

А Вася безмятежно спал в келье, под присмотром Марии Самсоновны. Тихо плакала она, глядючи на его тельце избитое, на морщиночку бед недетских, залегшую, на его чистом лобике, миловала губами пальчики на его ногах и рученьках, мочила слезьми радостными и утешения своего… Проклинала в молитве татя злобного, чуть не сгубившего Васеньку, и это проклятие было столь искренним и высоким, столь моленным возмездием, что чуял его в недрах аспид и злобно взвывал, и личину свою мерзкую прятал в лапах, личину обожженную тремя заклятыми плевками этой старой женщины…

Воистину, кто страшен всем, тот страшится многих и многими уязвляем…

После заутрени вошли в келью люди, обеспокоенные за его здравие: Илий с тяжелым медным крестом на одежде, Окаемов и Егор, позвали они с собой Николая Селянинова и Мошнякова, соскучившихся в войне по детскому облику. Ирина стояла над кроватью, и слезы навернулись у нее на глаза, а все смотрели на спящего и молчали, словно чудо зрили необыкновенное. И радость была тихая на ликах и смятение; всем желалось потрогать руками его, явь ли этот малый человечек пред их взорами усталыми от борьбы и страданий людских…

Васенька вдруг проснулся и повел вокруг испытующим взглядом, остановил его на старухе и радостно промолвил:

- Бабушка… — а потом спрянул с кровати и подбежал к Ирине, уткнулся головенкой в ее живот и снова промолвил, — мамушка… где ты была, я тебя искал, искал и… плакал.