Ши Най-Ань - Речные заводи (том 1)

– Дорогой господин! – взмолился У Сун. – Говорите все начистоту, ничего не скрывая.

– Уже с малых лет, – начал Ши Энь, – обучился я фехтовать копьем и палицей у наставников из вольного люда, и в округе Мэнчжоу меня даже прозвали Золотоглавым тигром. За восточными воротами есть рынок, который называется Куайхолинь. Сюда приезжают торговать купцы из областей Шаньдун и Хэбэй. Тут находится больше сотни торговых заведений, около тридцати игорных домов, а также лавки менял. Так вот однажды, по собственному желанию, а также подстрекаемый бесстрашными головорезами из ссыльных, которых было со мной не меньше восьмидесяти, отправился я в Куайхолинь и открыл там трактир. Я поставлял вино и мясо всем находящимся поблизости торговцам, и приезжавшие сюда певички являлись первым делом ко мне, а потом уж получали разрешение заниматься своим делом. Деньги в подобных местах люди тратят не малые, и к концу месяца я зарабатывал двести‑триста лян серебра. Но недавно к нам в лагерь прибыл новый начальник охраны из Дунлучжоу по имени Чжан и привез с собой некоего Цзян Чжуна. Ростом этот человек в девять чи, за что среди вольного люда получил прозвище Цзян Мынь‑шэнь – «Бог хранитель ворот». Но беда не в том, что он великан, есть у него и другие преимущества. Он хорошо владеет пикой и палицей, ловко наносит удары кулаками и ногами и мастерски нападает. Он любит бахвалиться и говорить про себя, что «гора Тайшань соревнуется с горою Юэ» и что во всей Поднебесной нет равного ему воина. Этот человек стал у меня на пути. Сначала я не хотел идти ему на уступки, но он так избил меня, что я месяца два не мог подняться с кровати. Несколько дней назад, когда вы, дорогой брат мой, прибыли сюда, у меня все еще болела голова, и руку я носил на перевязи. По сей день раны у меня не совсем еще зажили. Я хотел было поднять против этого парня людей, но беда в том, что на его стороне начальник охраны Чжан со своим отрядом, так что в случае скандала нас во всем обвинят. Все мое несчастье в том, что я не могу отомстить ему за оскорбление. Я давно слышал о вас, дорогой брат, как о доблестном муже, и если вы отомстите за меня, я умру спокойно. Одного я боялся – что после тяжелого и долгого пути вы очень устали и не хватит у вас сил для борьбы. Вот почему я и распорядился кормить вас как следует с полгодика, дать вам полностью оправиться и тогда уж просить вашего совета. К несчастью, слуга проболтался, и мне пришлось раньше времени выложить вам все начистоту.

Выслушав эту речь, У Сун громко расхохотался и спросил:

– Сколько же голов и рук у этого Цзян Мынь‑шэня?

– Да всего одна голова и пара рук, – отвечал Ши Энь. – Где ж ему взять больше?

– Будь у него хоть три головы и шесть рук и обладай он способностями самого Ночжа, и тогда я не испугался бы. Но раз у него только одна голова и две руки и нет способностей Ночжа, то стоит ли его бояться?

– Мне‑то с моими малыми силами и способностями никак не совладать с ним, – ответил Ши Энь.

– Не стану хвастаться, – возразил У Сун, – но я всю жизнь побивал дерзких, наглых и бесчестных обитателей Поднебесной! А если дело обстоит так, как вы говорите, то нечего больше раздумывать. Вино захватим с собой и выпьем по дороге. Пойдемте туда сейчас же, и вы увидите, что я расправлюсь с этим парнем так же, как с тигром. Если же кулак мой во время драки окажется особенно тяжелым, я прикончу его и сам буду за это отвечать!

– Дорогой брат мой, – отозвался Ши Энь. – Обождите еще немного, пока придет сюда мой отец и вы познакомитесь. А уж потом начнем действовать. Только надобно все хорошенько обдумать. Может быть, завтра послать туда человека разузнать, как обстоят дела. Если Цзян Чжун там, мы сможем послезавтра двинуться в путь. Если же его там нет, мы решим, как поступить. А появись мы в Куайхолине раньше времени, то, как говорят, «растревожим змею в траве». Он подготовится к этой встрече, и нам несдобровать.

– Ну, господин мой, – рассердился У Сун. – Видно, вы еще не забыли, как он вас бил. Этак выжидать – совсем не мужское дело, пойдемте‑ка лучше без дальних разговоров! Чего там откладывать на завтра! Раз решили, надо идти, и нечего бояться, что он приготовится!

Когда У Сун, не слушая никаких уговоров, хотел уже покинуть комнату, из‑за ширмы вышел начальник лагеря, человек весьма почтенного возраста, и обратился к нему со следующими словами:

– Я слышал ваш разговор и счастлив познакомиться с таким справедливым человеком. Моему сыну, кажется, действительно повезло. Пойдемте же во внутренние комнаты и побеседуем.

У Сун покорно последовал за начальником лагеря, и, когда они пришли туда, начальник сказал:

– Прошу вас присесть, благородный человек!

– Что вы, я же заключенный! – воскликнул У Сун. – Осмелюсь ли я сидеть рядом с вами?!

– Не говорите так, добрый человек, – возразил начальник лагеря. – Для моего сына встреча с вами большое счастье, так стоит ли церемониться.

Тогда У Сун произнес положенное по этикету приветствие и сел на указанное ему место; Ши Энь же стал перед ним.

– Что ж вы не сядете, молодой господин? – спросил его У Сун.

– Вас принимает мой отец, и я прошу вас, дорогой брат мой, не обращать на меня внимания.

– В таком случае я буду себя неловко чувствовать, – заметил У Сун.

– Ну, уж если вы так справедливы, – сказал на это начальник лагеря, – то, поскольку здесь нет посторонний, Ши Энь может сесть.

Слуги принесли вина, фруктов и закусок. Начальник лагеря собственноручно наполнил чашку У Суна вином и сказал:

– Ваша доблесть, благородный человек, вызывает всеобщее уважение. Так вот в чем состоит наше дело. Сын мой торговал в Куайхолине. Взялся он за это не ради наживы, а, главным образом, для благоустройства нашего округа. Нежданно‑негаданно Цзян Мынь‑шэнь силой отнял у него это дело. Лишь с вашей доблестью и мужеством, справедливый человек, можно отомстить за нанесенную обиду. Если вы не отказываете ему в помощи, то прошу вас до дна осушить эту чашку и принять от моего сына четыре поклона в знак того, что он будет почитать вас, как старшего брата.

– Разве осмелюсь я, человек без всяких талантов и знаний, принять поклоны вашего сына! – запротестовал У Сун. – Это будет для меня такой незаслуженной честью!

Затем он выпил вино, и Ши Энь отвесил ему положенные четыре поклона. У Сун поспешил ответить ему поклонами, и таким образом был скреплен их братский союз. В тот день У Сун был в отличном настроении, много пил и ел и в конце концов Настолько опьянел, что люди под руки отвели его и уложили в постель. Однако особо распространяться об этом нет никакой надобности.

На следующий день отец сказал:

– Вчера вечером У Сун здорово напился и, верно, плохо себя чувствует. Можно ли посылать его сегодня? Не лучше ли сказать, что мы отправили на разведку человека и тот сообщил, что Цзян Мынь‑шэня нету дома? Отложим это дело на завтра, а там решим, как быть.