Кайли Фицпатрик - Девятый камень

— Что ты хочешь сказать, Эллен? Что должно произойти?

В этот момент в комнату вошла Марта Веспер, и у Сары возникло ощущение, что она все слышала.

— Марта тоже все знает, верно?

Эллен вопросительно посмотрела на Марту, и та не стала делать вид, что ни о чем не подозревает, а лишь с мудрым видом кивнула:

— Да, что-то происходит.

Только после этого экономка рассказала о событиях, которые случились, пока Сара была в Индии. Через несколько дней после прибытия Сары в Бенарес Марта открыла дверь дома в Кенсингтоне и впустила детектива-инспектора Джерарда из Вестминстерской полиции.

— У этого молодого человека хороший портной, да и взгляд у него острый, — сказала она Саре.

Марта сразу встревожилась из-за Эллен, ведь девочки О'Рейли часто попадали в опасные ситуации, и экономка никогда не признавалась, сколько долгих и беспокойных вечеров ей пришлось провести, дожидаясь, когда они вернутся домой.

Марта спокойно рассказала, как посадила Джерарда, а сама стала готовить кофе, полагая, что полисмену всегда полезно выпить чашку чего-нибудь горячего. Сара давно обратила внимание, что экономка трепетно относится к арабскому кофе, который покупает у смуглого продавца на Кенсингтонском рынке. Она называла его абиссинскими бобами, и в ее устах эти слова всегда звучали экзотично.

Когда Марта вернулась в гостиную, Эллен сидела напротив гостя, и у девочки был такой внимательный взгляд, что экономка сразу насторожилась. Хотя Эллен постоянно пыталась отыскать любопытную историю для своей сестры, Марта уже не сомневалась, что девочка интересуется прошлым. С того самого момента, как Сара уехала, Марта ощущала призрачное присутствие. Сообщив об этом так, словно речь шла об обычной пыли, экономка обменялась взглядами с Эллен, что не укрылось от внимания Сары.

Эллен умоляюще посмотрела на сестру:

— Теперь ты понимаешь, Сара, я должна была рассказать детективу, что Дейви жив и мне известно, где он обитает, однако я не могла ему назвать адрес, чтобы Дейви не постигла участь Джо. Я уверена, что он виновен в убийствах не более, чем Холи-Джо.

— С этого момента все пришло в движение, — добавила Марта, словно ее слова все объясняли, собрала посуду после завтрака и неспешно вышла из комнаты.

Сара с тоской вздохнула, она чувствовала — и далеко не в первый раз, — что не понимает вещей, которые совершенно очевидны для Эллен и Марты Веспер.

— Убийства совершил не он, Сара, — настаивала на своем Эллен. — Я знаю. И считаю, что нам нужно с ним встретиться и выслушать его историю. Понимаешь, детектив пытается его найти, но если мы его опередим, тогда…

Сара поставила чашку на стол и с удивлением посмотрела на Эллен:

— Подожди минутку, Горе Мое. Мы не можем знать, что убийства совершил не он. И даже если он лишь украл бриллианты, но никого не убивал, он может оказаться безумным. Надеюсь, Лу хватило здравого смысла не говорить своей матери, кто интересуется Дейви. Он может быть очень опасным!

— Но я уверена, что это не так, Сара!

— Элли, ты не можешь знать наверняка. Честно говоря, я не понимаю, откуда в твоей прелестной головке возникают такие мысли.

Сара налила себе вторую чашку кофе, взяла ее и задумчиво направилась по коридору в комнату, которая прежде была студией Франца, размышляя над «мыслями» Эллен. Что заставило ее искать Дейви? И если она права и этот человек действительно окажется исчезнувшим учеником ювелира, тогда Джерард обязательно его найдет. Она не могла поверить, что Эллен лучший сыщик, чем молодой способный инспектор.

Сара закрыла за собой дверь студии и вздохнула. В этой комнате присутствие Лили ощущалось гораздо сильнее, чем в других частях дома, а сегодня оно было особенно заметным. Сару это удивило, ведь она единственная из всех обитателей дома не чувствовала других. Однако она совсем не испытывала страха. Как только переступила порог студии, она успокоилась, потому что знала, что стала сильнее после путешествия в Индию, где наконец сумела смириться со смертью миссис Коречной. И еще Сара радовалась тому, что в последние дни своей жизни Лили испытала умиротворение.

Сара подошла к письменному столу, стоявшему, как и прежде, возле высокого двустворчатого окна. Некоторое время она пила кофе и смотрела сквозь безупречно чистое стекло в сад. Капли воды из лейки Марты блестели, словно жемчуг, на лепестках камелии, и Сара вспомнила блестящие цветы, окружавшие летний домик в дальнем конце дворцового сада махараджи. Интересно, как скоро Говинда окажется в Лондоне, подумала она. Вполне возможно, он совсем немного от нее отстает, ведь теперь пассажирские суда довольно часто ходят между Лондоном и Бомбеем. Она тряхнула головой и собрала бумаги, которые ей следовало взять с собой в «Меркьюри».

У входа в здание «Меркьюри» собралась толпа мальчишек-газетчиков — они часто дожидались здесь свежих газет, болтали и курили. От двенадцати лет и старше, эти торговцы новостями больше всего на свете любили обмениваться самыми сенсационными историями, пытаясь произвести впечатление друг на друга своими познаниями в политике или свежими известиями из зала суда.

Если она хотела узнать новости, Саре было достаточно немного послушать их болтовню. Иногда она выкуривала с ними сигарету и получала дьявольское удовлетворение, наблюдая за возмущенными лицами проходящих мимо леди. Эти беседы с мальчишками всегда возвращали ее в те времена, когда она сама болталась по улицам.

Кабинеты «Лондон меркьюри» показались Саре изменившимися, и она далеко не сразу сообразила, что дело тут вовсе не в старомодном шейном платке мистера Парсиммонса или в твердом сухом рукопожатии редактора и его остром уме. Как и не в запахе эспарто, древесной пульпы и угольной смолы, из которых делали бумагу и чернила. Изменилась она, Сара О'Рейли. Она и сама не могла бы объяснить, что произошло, но Джон Ларк сразу это заметил, когда она вошла в кабинет Септимуса Хардинга.

— О, мисс О'Рейли, вы сияете, как фонарь кареты в тумане!

— Надеюсь, ты не станешь сравнивать атмосферу моего кабинета с лондонским туманом, Джон, — язвительно проворчал редактор, отрываясь от свежего номера газеты.

— Я бы не стал так чернить туман, Септимус. Но разве тебе не кажется, что твоя лучшая журналистка расцвела после того, как побывала на Востоке?

— Хм. — Септимус бросил быстрый взгляд на Сару. — Надеюсь, ты не влюбилась, Сара. Влюбленность плохо влияет на работу.

Ни Септимус, ни Джон Ларк ничего не сказали о блузке Сары, которая была гораздо более женственной, чем ее прежние полосатые рубашки, или о коричневой юбке из мягкой шерсти, а не из жесткого хлопка. Не заметили они и того, что ее волосы стали больше отливать золотом, а бледная прежде кожа приобрела оливковый оттенок. Джон Ларк не обратил внимания на изменения в ее внешности, зато отметил таковые в ее внутреннем состоянии. Теперь в Саре появилась новая уверенность, казалось, она лучше понимает себя. Если бы он только знал, подумала Сара, что путешествие не только придало ей уверенности, но и вызвало какую-то неземную усталость. И если у нее ушло столько сил только на то, чтобы написать два очерка, которые она принесла в своей сумочке, то она сомневалась, что оно того стоит.