Хантли Фицпатрик - Моя жизнь по соседству

Huntley Fitzpatrick

My LIFE NEXT DOOR

© Huntley Fitzpatrick, 2012. All rights reserved including the right of reproduction in whole or in part in any form

© Ахмерова А. И., перевод на русский язык, 2017

© Издание на русском языке, перевод на русский язык. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2017

ЛАУРЕАТ ПРЕМИИ «ЛУЧШИЙ ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ РОМАН ДЛЯ МОЛОДЕЖИ» (YALSA BEST FICTION FOR YOUNG ADULTS)

НАГРАДА BEST FIRST BOOK FINALIST FOR THE ROMANCE WRITERS OF AMERICA RITA AWARDS

«Идеально подходит для летнего чтения. Каждая девушка захочет себе такого же парня, как главный герой Джейс».

«У Джейса и Саманты такая любовь, которой позавидовали бы многие».

«"Моя жизнь по соседству" – это одна из тех книг, которые я бы хотела написать сама. Она меня вдохновляет».

«Люблю этот роман за то, что от него было трудно оторваться. За то, что заставлял меня улыбаться и смеяться. За то, что герои живые и яркие. И за то, что напомнил мне о моей первой любви».

Гарретты попали под запрет с самого начала.

Только меня они привлекали не поэтому.

Десять лет назад мы стояли во дворе, когда к низкому, крытому гонтом дому по соседству подъехал фургон для перевозки мебели, а следом помятый седан.

– О, нет! – вздохнула мама, у которой аж руки опустились. – Я надеялась, нам удастся этого избежать.

– Чего «этого»? – спросила моя старшая сестра, она стояла на подъездной аллее.

Восьмилетняя Трейси уже тяготилась поручением, которое дала в тот день мама, – сажать луковицы нарциссов. Она быстро подошла к частоколу, отделявшему нашу территорию от соседской, и встала на цыпочки, чтобы взглянуть на новоселов. Прильнув к щели между досками, я с изумлением наблюдала, как родители и пятеро детей высыпают из седана, словно из клоунской машины в цирке.

– Вот этого. – Мама, державшая в руке лопатку, показала ею на седан. Другой рукой она играла со своей прядью цвета серебристый блонд. – В каждом районе такие попадаются. Семьи, которые никогда не косят газоны. Не собирают разбросанные игрушки. Не сажают цветы или сажают и бросают на погибель. Неряхи, которым плевать на престиж района. И вот, пожалуйста, такая семья попала к нам в соседи. Саманта, у тебя луковица не той стороной вверх.

Я перевернула луковицу и на коленках подобралась к забору, не сводя глаз с главы семейства, который вытащил из машины младенца, в это время кудрявый карапуз вскарабкался ему на спину.

– Они симпатичные, – проговорила я и, услышав тишину, взглянула на маму.

Та качала головой, лицо у нее при этом было странное.

– Саманта, «симпатичные» здесь ни при чем. Тебе уже семь лет, пора понимать, что в жизни главное. Пятеро детей… Боже милостивый! Совсем как в семье твоего отца. Безумие! – Мама снова покачала головой и воздела глаза к небу.

Я шагнула к Трейси и ногтем большого пальца сколупнула белую краску с забора. Сестра посмотрела на меня предостерегающе. Почти такой же взгляд был у нее, когда она смотрела телевизор, а я подошла и хотела о чем-то спросить.

– Он классный, – сказала Трейси, снова глянув за забор. Я проследила за ее взглядом и увидела, как мальчишка постарше выбирается с заднего сиденья машины. Он держал в руке бейсбольную перчатку и собирался поднять с сиденья картонную коробку со спортивным инвентарем. Трейси уже тогда легко меняла темы, чтобы забыть, как тяжело пришлось нашей маме в роли родителя. Наш папа ушел, не попрощавшись. Он бросил маму беременной, с годовалой малышкой на руках, кучей разочарований, но, к счастью, и с трастовым фондом ее родителей.

Время показало, что в отношении Гарреттов мама попала в точку. Газоны они косили с завидной нерегулярностью, а рождественские гирлянды снимали на Пасху. Во дворе они разместили и бассейн, и батут, и качели, и рукоход. Периодически миссис Гарретт пыталась разводить сезонные растения – в сентябре сажала хризантемы, в июне – бальзамины, которые потом чахли и сохли: нашей соседке было не до цветов – внимания требовали пятеро детей. Со временем их стало восемь, все с разницей года в три.

Однажды в супермаркете я услышала, как миссис Гарретт отвечает миссис Мейсон, спросившей про ее растущий живот: «Критический срок для меня – двадцать два месяца. В этом возрасте дети вдруг перестают быть младенцами. А я так люблю младенцев!»

Миссис Мейсон изогнула брови и улыбнулась, но, отвернувшись от нашей соседки, поджала губы и покачала головой.

Миссис Гарретт якобы ничего не заметила, целиком растворившись в материнском счастье и своей беспорядочной, шумной семье. К моему семнадцатилетию Гарретты растили пятерых мальчиков и трех девочек – Джоэла, Элис, Джейса, Энди, Даффа, Гарри, Джорджа и Пэтси.

Гарретты приехали десять лет назад, и наша мама, глядя в боковое окно, почти всегда раздраженно вздыхала. Слишком много детей на батуте. Велосипеды, брошенные на лужайке. Голубой или розовый шарик в очередной раз привязан к почтовому ящику и болтается на ветру. Шумные игры в баскетбол. Элис с подружками, загорающая под оглушительный рев музыки. Старшие мальчики, обливающие друг друга из шлангов, пока моют машины. Ну или, в крайнем случае, миссис Гарретт, преспокойно кормящая грудью на парадном крыльце или у всех на виду восседающая на коленях у мистера Гарретта.

– Какое бесстыдство! – восклицала мама, наблюдая за соседями.

– Это вполне законно, – каждый раз напоминала Трейси, будущий юрист, откидывая назад платиновые волосы. Она вставала рядом с мамой и наблюдала за Гарреттами из большого окна на кухне. – Судом не запрещено кормить грудью там, где вздумается. Миссис Гарретт ничего не нарушает, вскармливая ребенка на собственном крыльце.

– Но зачем? – недоумевала мама. – Зачем, раз есть смеси и бутылочки? Или, если уж так хочется, почему бы не кормить в доме?

– Мам, она же смотрит за другими детьми. Как и должна, – порой замечала я, встав рядом с Трейси.

Мама вздыхала, качала головой и вместо валиума доставала из шкафа пылесос. Колыбельной моего детства был гул пылесоса, которым мама чертила идеально симметричные линии на бежевом ковре в гостиной. Почему-то линии были маме очень важны, настолько, что порой она включала пылесос, когда мы с Трейси завтракали, потом, когда мы надевали куртки и школьные рюкзаки, медленно двигала его к двери. Когда мы выходили, она двигала его обратно, стирая наши следы и свои собственные. Мама оставляла пылесос за колонной на крыльце, а вечером, когда возвращалась с работы, заносила в дом.

С Гарреттами играть нельзя – это было ясно с самого начала.