Робин Янг - Крестовый поход

В противоположном конце тронного зала Назир, увидев на лице Калавуна улыбку, удивился, не понимая, что она значит.

За все эти годы он превосходно изучил эмира и мог читать его лицо, как опытный охотник тропу хищника. Обычно, только взглянув на эмира, он понимал, о чем тот думает. Но эта улыбка казалась в данный момент странной и неуместной, тем более что Назир знал, какие мысли сейчас в голове у Калавуна. Два дня назад эмир признался ему: несомненно, что Бейбарса убил Барака. Назир удивился, но не очень. Такое вполне могло случиться. Ведь обманывать людей так просто. Он сам многие годы обманывал всех вокруг, включая самого умного из них, эмира Калавуна.

Окрестности Бордо, Французское королевство 24 апреля 1288 года от Р.Х.

Охотники ринулись через высокий кустарник. Ночью прошла гроза, на лошадиные копыта налипала грязь, нещадно хлестали прутья, но это никого не останавливало. Только вперед. В весеннем лесу пряно пахло гнилью. Проникающий сквозь густую листву солнечный свет разгонял тонкий туман. Трава на полянах блестела, похожая на атлас. Кое-где в просветах были видны голубые лоскуты неба. Только рассвело, но пройдет немного времени, и от этой утренней хрупкости ничего не останется. Солнце сделает свое дело.

Во главе охотничьей кавалькады скакал высокий, атлетически сложенный мужчина. На блестящих черных волосах красовалась великолепная шляпа цвета изумруда, соответствовала ей и охотничья туника, расшитая переплетенными золотыми цветами. В свои почти пятьдесят он по-прежнему выглядел молодо и был красив. Единственный недостаток в его внешности — слегка провисающее веко одного глаза, такое же, как у отца, совсем его не портило. Король Англии Эдуард Первый был полностью сосредоточен на охоте и не замечал придворных и оруженосцев, скачущих легким галопом сзади. Послышался лай собак. Им ответил рев труб, и охотники ринулись к дичи.

Увидев волка, Эдуард ощутил знакомый приятный трепет. Хищника выслеживали несколько часов, и король опасался разочарования. Вчера они загнали одного, тощего, едва стоявшего на лапах. Противно было смотреть. А этот оказался крупным матерым зверем. Выгнув спину, он быстро двигался через подлесок. Его преследовали собаки, понукаемые резкими свистками пажей. Теперь к ним присоединились выпущенные по команде Эдуарда мастифы, настырные твари с плоскими ушами на квадратных головах. Они упорно преследовали волка несколько сотен ярдов, наконец вожак своры рванулся вперед и сомкнул на шее животного свои мощные челюсти. Хищник взвыл и повалился на землю, злобно рыча, принялся кувыркаться, пытаясь вырваться из захвата мастифа. Остальные собаки напряженно ждали, не смея приблизиться. Охотники плетками отогнали вожака, и с седла грациозно спрыгнул Эдуард. Все затихли, слышалось лишь рычание собак и негромкое ржание коней.

Эдуард выхватил меч. Волк лежал на боку, тяжело дыша. При приближении Эдуарда посмотрел на него своими желтовато-грязными глазами, оскалил зубы и попытался подняться, но не успел. Король всадил ему в сердце меч, после быстро его вытер лоскутом ткани, который протянул ему оруженосец. Теперь с волка снимут шкуру, а тушу отдадут на съедение собакам. Охотники спешились, начали передавать по кругу бурдюки с вином, поздравляя друг друга с удачной охотой. Вскоре к ним подошел Эдуард, улыбающийся, довольный.

Один участник охоты, бледный, стоял в стороне. Он потянулся было к бурдюку, но Эдуард крикнул, прервав свой разговор посередине:

— Ему только воду.

Придворный без колебаний протянул вино другому. Бледный охотник болезненно поморщился.

— Ты бы, де Лион, очистил желудок, — произнес Эдуард, подходя.

— Простите меня, милорд, — пробормотал Гарин, наклоняя голову.

— Меньше надо пить за ужином, — сказал Эдуард, — и не будешь так мучиться.

Гарин глянул в серые глаза короля и отвернулся. Ему был сорок один год, но Эдуард разговаривал с ним, как будто он по-прежнему тринадцатилетний.

— Прошу прощения, милорд, — пробормотал он снова.

Король двинулся к одному из своих французских вассалов, оставив Гарина ежиться под сырым ветром.

Обычно ему удавалось скрыть от короля симптомы похмелья. Эдуард призывал его позднее, когда самое худшее было позади. Но сегодня он потребовал участия в охоте всех советников и вассалов. Почему — неизвестно. Гарина тоже призвали, хотя официально советником короля он не значился и вообще, прослужив королю двадцать восемь лет, до сих пор не имел в сложной иерархии двора никакого устойчивого положения. Эдуард убедил его, что так надо, дескать, те деликатные поручения, которые Гарин выполнял, требуют, чтобы он не был на виду. Без официального статуса легче добиться успеха. Вот так он и жил этакой странной неполноценной жизнью, не являясь ни тем, ни другим и ни третьим, заливая расстройство вином.

Гарин порой удивлялся, как это получилось. Ему казалось, что еще все можно поправить, он просто где-то не там свернул и скоро выйдет на широкую дорогу. Но после возвращения со Святой земли прошло одиннадцать лет, а дороги этой все еще не было видно. Конечно, он мог исчезнуть однажды ночью, прихватив какое-то количество монет из сундука Эдуарда, перебраться в другую страну, подальше от ненавистного короля, и начать все сначала. Но во-первых, он боялся, а во-вторых, не оставляла надежда, что Эдуард в конце концов вознаградит его за верную службу. Не имелось никаких свидетельств, что это когда-нибудь случится, а Гарин все равно надеялся. С одной стороны, король доверял ему даже больше, чем любому из придворных, и за эти годы они стали близки, как братья. А с другой стороны, это ничего не значило. Его мать, Сесилия, умерла пять лет назад. Эдуард задурил Гарину голову разными формальностями и забрал назад поместье в Рочестере вместе с тем, что еще оставалось от состояния де Лионов. Так что из своего наследства Гарин не увидел ни пенни.

Наконец охотники закончили распивать вино и взобрались на коней, двое оруженосцев понесли на шесте волка. Гарин тоже влез в седло, теша себя надеждой, что в его покоях в спальне остался кувшин с вином. Теперь уже без ежедневной выпивки он обойтись никак не мог, вино помогало поддерживать в сносном состоянии не только тело, но и душу, забыть о жалком существовании, служило надежным утешителем.

Охотничья кавалькада двинулась через лес в Бордо. Спустя час показались виноградники и вдали город с голубой Гаронной, несущей воды в море. На виноградниках крестьяне ухаживали за лозой, с которой свисали зеленые гроздья. Виноград еще был молодой, кислый. Припекало солнце, от рассветной идиллии не осталось и следа. Дома, построенные в Бордо за последние два года пребывания Эдуарда в Гасконии, придавали пейзажу определенный английский колорит. Временно сделав Бордо своей столицей, король упорно стремился объединить постоянно ссорившихся феодалов и укрепить свое французское герцогство, завоеванное его прапрадедом, которое потом перешло к его отцу, Генриху III, а затем к нему.