Перл Бак - Императрица

— Посмотрите, что у него есть при себе, — велела она.

Они обыскали человека, он отнесся к этому безразлично.

Евнухи ничего не нашли у него.

— Ваше величество, — сказал Ли Ляньинь, — умоляю вас отдать этого злодея мне. Под пыткой он заговорит. А я позабочусь, чтобы его отстегали бамбуковыми прутьями, расколотыми на тонкие острые полоски. Он не сможет двигаться, так как его уложат на землю, руки и ноги растянут в стороны и привяжут проволокой к кольям. Отдайте его мне, ваше величество.

Все знали, как жестоко пытал Ли Ляньинь, и одобрили его предложение стонами и криками.

— Возьми его и делай все, что хочешь, — сказала императрица. И тут она прямо встретилась с глазами пленника и увидела, что они были не черными, как глаза других людей, а желтыми и дерзкими, как глаза диких зверей, которые не боятся человека. Она не могла отвести свой взгляд, настолько вызывающими и в то же время необычайно красивыми были эти желтые глаза.

— Поработайте хорошо, — велела она евнухам.

Два дня спустя Ли Ляньинь пришел сделать доклад.

— Какие имена он назвал? — спросила императрица.

— Никаких, ваше величество, — ответил он.

— Тогда продолжайте пытку. Пусть удары будут в два раза медленнее.

Таким было ее приказание, но Ли Ляньинь покачал головой.

— Ваше величество, — сказал он, — слишком поздно. Он умер, словно по собственному желанию, он так и не заговорил.

В первый раз за свою жизнь императрица испугалась. Казалось, странные желтые глаза по-прежнему наблюдают за ней. Но разве она позволяла себе бояться? Она протянула правую руку и сорвала жасминовый цветок с цветущего дерева, стоявшего рядом в фарфоровом горшке, и полной грудью вдохнула его благоухание, ища утешения.

— Что ж, тогда забудем о нем, — сказала она.

Однако сама никак не могла забыть бритоголового мужчину. Он оставил после себя тень темноты и подозрительных сомнений. Красота ее дворца потускнела, и хотя каждый день она гуляла по паркам, восхищаясь и радуясь каждому цветку и плоду, и хотя ежедневно она приказывала придворным актерам давать веселое представление, ее непринужденная радость ушла. Она не боялась смерти, но тревога и грусть тяжелым грузом легли ей на сердце, поскольку где-то рядом были недруги, которые желали ее смерти. Имей она возможность найти своих врагов, она бы их казнила, но где их найти? Никто не знал, и все были обеспокоены.

Однажды, в предвечерний час императрица сидела среди своих фрейлин в той самой мраморной лодке, на строительство которой ушло столько денег, и увидела, что к ним приближается Ли Ляньинь. Она весь день играла в азартные игры; вот и теперь, держа чашку с чаем в одной руке, другой она двигала фишки, приближаясь к выигрышу.

— Ваше величество, ваш чай остыл, — сказал евнух. Он взял ее чашку и позволил евнуху-прислужнику наполнить ее. Поставив чай на стол рядом с ней, он прошептал, что принес новости.

Императрица, казалось, не слышала, она доиграла игру, а затем поднялась и взглядом велела ему следовать за ней.

Когда они остались наедине в ее дворце, она махнула веером, давая понять, что ему не надо вставать на колени, и кивком головы велела ему изложить то, с чем он пришел.

— Ваше величество, — произнес евнух шипящим шепотом у ее уха.

Она ударила его веером.

— Встань подальше, — властно вскричала она, — твое дыхание зловонно, словно гниющая падаль.

Он поднял тогда руку, чтобы прикрыть свое дыхание, и начал свой рассказ.

— Ваше величество, плетется заговор.

Она отвернула лицо в сторону и приложила веер к носу. О, проклятая изысканность, подумала она, что заставляет ее чувствовать в два раза тоньше других людей любые ароматы и любую вонь! Не служи ей этот евнух всей душой, она бы не держала его при себе.

Вот что поведал евнух о заговоре. Молодой император слушал теперь своего наставника Вэн Тунхэ, который убеждал его, что страна должна стать сильной, иначе она непременно падет и окажется во власти кровожадных врагов, которые давно истекли слюной в ожидании, когда же они смогут поглотить китайский народ. Когда император спросил, что следует делать, наставник ответил, что великий ученый по имени Кан Ювэй должен дать совет, поскольку этот ученый сведущ не только в истории, но и в новых западных манерах. Он один мог посоветовать, как строить корабли и железные дороги, и школы для молодых людей, чтобы обновить страну. Император послал за Кан Ювэем.

Императрица повернула голову, но не убрала от лица веер.

— А этот Кан Ювэй уже в Запретном городе? — осведомилась она.

— Ваше величество, — сказал евнух, — он ежедневно бывает у императора. Они вместе проводят часы, я слышал, как он заявил, что в качестве первой реформы китайские мужчины должны остричь косички.

Тут императрица опустила веер.

— Но их косички — это знак их подчинения в течение двухсот лет нашей маньчжурской династии!

Ли Ляньинь трижды кивнул своей тяжелой головой.

— Ваше величество, Кан Ювэй — это китайский революционер, кантонец. Он плетет заговор против вашего высочества! Однако у меня есть более худшие новости. Он велел нашему императору послать за Юань Шикаем, генералом, что командует военным округом, как вы знаете, ваше высочество. Этот Юань теперь имеет императорский приказ схватить вас силой, ваше величество, и держать вас в заключении.

Евнух изверг могучий выдох, такой зловонный, что императрица поспешила снова поднять свой веер и защититься.

— Несомненно, мой племянник замыслил меня убить.

— Нет, нет, — сказал евнух. — Наш император не так зол. Возможно, это Кан Ювэй ему насоветовал, но мои шпионы доносят мне, что император запретил причинять вред вашей священной личности, ваше высочество. Нет, он говорил только, что вас следует заключить в Летнем дворце. Вам будут оставлены все ваши удовольствия, но власть будет у вас отнята.

— И в самом деле, — молвила она. Она почувствовала, как ее кровь наполняется странной сладостной силой. Сражение вселяло в нее уверенность и давало наслаждение — она снова будет победительницей.

— Хорошо, хорошо, — сказала она и засмеялась. Ли Ляньинь, поразившийся ее прекрасному настроению, засмеялся вместе с ней, и его безобразное лицо стало еще более отвратительным.

— Под Небесами никто не сравнится с вами, — сказал он нежно. — Вы выше мужчин и женщин, ваше величество, вы великая и единственная под Небесами.

Они обменялись взглядами, и она весело стукнула его по лицу своим сложенным веером.

— Закрой свой рот и не открывай его, — сказала она, — клянусь, что твое отвратительное дыхание окружает тебя, даже когда ты идешь.

— Да, ваше величество, — сказал евнух радостно и поднял руку, толстую, как медвежья лапа, к своему улыбающемуся рту, прикрывая его.