А. Глинкин - Дипломатия Симона Боливара

В апреле 1824 года Национальная конституционная ассамблея приняла решение направить в Великую Колумбию, Перу, Чили и в Буэнос-Айрес своих представителей с полномочиями вести переговоры о созыве международного конгресса американских государств. В результате видный участник борьбы за независимость Центральной Америки Педро Молина в феврале 1825 года прибыл в Боготу.

На переговорах между Гуалем и Молиной не пришлось прилагать больших усилий для достижения взаимопонимания — позиции их правительств и общественности в вопросах латиноамериканского единства во многом совпадали. Кроме того, Объединенные провинции Центральной Америки испытывали постоянное давление со стороны английских колонистов, обосновавшихся в районе реки Белиз еще в XVII веке. Имея негласную поддержку Лондона, колонисты стремились расширить захваченную ими территорию и превратить ее в официальную колонию Англии. Правительство Объединенных провинций Центральной Америки усматривало в союзе со своим влиятельным соседом — Колумбией гарантию против английской экспансии. В ходе переговоров Молина настаивал на включении в текст договора специальной статьи, обеспечивающей Центральной Америке помощь Колумбии в этом вопросе. Богота пошла ему навстречу. 15 марта 1825 г. Гуаль и Молина подписали «Договор о союзе, лиге и конфедерации, обеспечивающий навечно их свободу и независимость». Наряду со статьей о взаимных гарантиях территориальной целостности в договоре было записано обязательство сторон использовать свои наземные и военно-морские силы против тех, кто без соответствующего правительственного разрешения пытается основать колонии в районе Москитового берега (на карибском побережье Центральной Америки). В остальном договор ничем не отличался от аналогичных договоров, заключенных Великой Колумбией с Перу, Чили и Мексикой. До конца 1825 года он был ратифицирован обеими сторонами.

Первый раунд дипломатической подготовки Панамского конгресса, помимо всего прочего, выявил серьезные трудности организации крупного международного совещания, порождаемые огромными расстояниями и ненадежными средствами коммуникации. Дипломатическая переписка республики Великая Колумбия содержит упоминания о многочисленных мелких казусах, отражавшихся на работе министерства иностранных дел и его посланников за границей. Так, находясь в Мексике, Санта-Мария выражал недоумение по поводу молчания Боготы. На свои 30 донесений, отправленных в Колумбию, он получил всего лишь один ответ. В свою очередь, Гуаль сетовал на отсутствие регулярной информации от посланников, что не позволяло принимать обоснованные решения. В действительности же дипломатические донесения и письма просто не доходили по адресу, бывало, они пропадали в дороге.

Кроме того, постоянно испытывался дефицит времени. Когда в апреле 1823 года договоры с Перу и Чили поступили на ратификацию в сенат республики Великая Колумбия, министр иностранных дел Гуаль выступил перед сенаторами с докладами о ходе подготовки Панамского конгресса. Он считал возможным созвать первую ассамблею полномочных представителей в Панаме до конца 1823 года. На деле все происходило значительно медленнее. Миссия Москеры в три южноамериканские страны продолжалась почти полтора года. Договор с Мексикой Санта-Марии удалось подписать только через 18 месяцев после приезда в эту страну. Лишь семь месяцев спустя текст договора был получен в Боготе. Стало очевидным, что подготовка конгресса потребует не месяцев, а ряда лет, и сроки его созыва приходилось неоднократно переносить. Обстановка же в регионе быстро осложнялась, и это заставляло Боливара действовать решительно.

Завершающий раунд подготовки международного конгресса в Панаме Освободитель начал за два дня до исторической битвы при Аякучо, будучи уверенным в скором окончании войны с испанцами. Находясь в Лиме, он от имени Перу 7 декабря 1824 г. направил Колумбии и Мексике официальные приглашения принять участие в Панамском конгрессе, а позднее, в 1825 году, — Чили, Буэнос-Айресу и Центральной Америке. Приглашение Бразилии было направлено Сантандером в начале 1826 года.

«После пятнадцати лет жертвоприношений на алтарь свободы Америки, — говорилось в приглашении, подписанном Боливаром, — пришло уже время создать систему гарантий, которая в условиях мира и войны служила бы защите нашего нового положения, чтобы интересы и отношения, связывающие американские республики, ранее являвшиеся испанскими колониями, получили прочную основу, способную, если это возможно, увековечить устои наших государств». Приглашение заканчивалось пророческими словами: «День вручения нашими полномочными представителями своих мандатов войдет в историю дипломатии Америки как начало бессмертной эпохи. Когда спустя столетия потомки будут обращаться к истокам нашего государственного права и вспоминать о договорах, способствовавших его становлению, они отдадут должное актам, родившимся на Панамском перешейке». [263]Только немногим деятелям мировой истории, страстно верящим в правоту своего дела, удавалось мысленным взором прорвать завесу времени и так безошибочно предсказать будущее.

Решение Боливара созвать конгресс в Панаме сразу же после окончания военных действий против Испании вполне объяснимо: необходимо было добиться реальных результатов раньше, чем наберут силу центробежные тенденции, нараставшие в регионе.

Вице-президент Великой Колумбии Сантандер в 1825 году направил официальные приглашения принять участие в Панамском конгрессе также США, Англии и Голландии.

На протяжении первой половины 20-х годов предстоявшая встреча полномочных представителей испано-американских государств в Панаме неотступно занимала мысли Боливара. В официальных заявлениях и рабочей переписке он развивал, углублял и совершенствовал свою концепцию латиноамериканского сотрудничества, вносил в нее коррективы в связи с изменениями обстановки в регионе и в западном мире.

В документах тех лет, например в инструкциях дипломатическим миссиям Москеры и Санта-Марии, Панамский конгресс часто назывался анфиктионом. Для Освободителя этот греческий термин был наполнен глубоким смыслом. В Древней Греции регулярно созывались конгрессы представителей основных двенадцати народностей (племен) для решения общих вопросов. В честь Анфиктиона, племянника Прометея, которому приписывалась идея их проведения, эти конгрессы назывались анфиктионами. По два представителя от каждой народности собирались в храме Аполлона в городе Дельфы на заседания ассамблеи по чрезвычайным обстоятельствам и дважды в год — на сессии постоянного совета. Главная цель анфиктионов заключалась в преодолении соперничества между народностями и обеспечении панэллинского единства для защиты своей цивилизации и религии от нашествий варваров.