Николай Черкашин - Тайны погибших кораблей (От Императрицы Марии до Курска)

Положим, рванула аккумуляторная батарея — это первый, «малый» взрыв, начался пожар, пришли в опасное состояние «толстые торпеды», и через две минуты — общий мощный взрыв. Теоретически такое могло быть.

Но не могу себе представить, чтобы на «Курске» с его отработанным в дальнем походе экипажем кто-то мог допустить такую вопиющую халатность, как скопление водорода в отсеке. На подобную оплошность надо наложить еще одну — искру. В торпедных отсеках даже инструмент из специальных сплавов подобран, чтобы не высек при случайном ударе о металл искру, и обезжирен он, чтобы ненароком масло от кислорода не воспламенилось. Торпедисты, как и саперы, ошибаются только один раз…

В заключение — неожиданное письмо в редакцию, которое как бы «примиряет» обе версии — «неисправную торпеду» и «столкновение с чужой субмариной»:

«По данным СМИ, на АПЛ „Курск“ собирались испытывать торпеду с жидкостным реактивным двигателем (керосин — перекись водорода).

Концентрированные растворы перекиси водорода с содержанием основного вещества 70 % используются в качестве окислителя в ракетной технике давно. Такие растворы перекиси водорода достаточно устойчивы, сами по себе не разлагаются и не взрываются.

Но для разложения и для мгновенной реакции со взрывом есть ряд катализаторов, одним из которых являются ферменты крови. Когда медицинской перекисью (3 % раствор) смазывают кровяную ранку — раствор разлагается с выделением пузырьков. Когда кровь попадает в окислитель жидкостного ракетного топлива (70 %-ный раствор), происходит взрыв, по характеру схожий со взрывом нитроглицерина. Такие взрывы — аварии на предприятиях — бывали. В отношении АПЛ „Курск“ возможно такое развитие ситуации.

При ударе подводной лодки НАТО в переднюю часть „Курска“ лодка ныряет, уходя от удара, но ударяется в дно — оно было слишком близко. При этих ударах, возможно, происходит травмирование членов экипажа и разрушение емкости с окислителем — концентрированной перекисью водорода. Соприкосновения крови с перекисью — именно соприкосновение! — достаточно для мгновенного и весьма мощного взрыва.

Каталитическое действие ферментов крови на концентрированные растворы перекиси водорода и последствия этого хорошо известны и никакого секрета для специалистов не представляют.

М.Т.».

Взрыв на крови…

По-видимому, мы никогда не узнаем, почему рванули торпеды в первом отсеке. Это не укладывается в голове. Это бесит. Это заставляет придумывать все новые и новые версии. Даже специалисты сбиваются в группы по принципу «верю, не верю».

Как же так, неужели наука не скажет своего слова?

Но наука еще не научилась вызывать из небытия души тех, кто знает…

Эта телеграмма появилась в ленте новостей на третий день после гибели «Курска»:

«ВАШИНГТОН. 15 августа. (Корр. ИТАР-ТАСС). Во время происшествия с российской атомной подводной лодкой „Курск“, вблизи от нее находились две подлодки ВМС США, акустики одной из которых в субботу зафиксировали звук взрыва. Об этом сообщил здесь в понедельник поздно вечером представитель американской администрации, просивший не называть его имя в печати. С учетом временной разницы взрыв, судя по всему, произошел утром в воскресенье по московскому времени».

Вскоре выяснилось, что в районе учений Северного флота находились американские подводные лодки «Мемфис» и «Толедо». Кроме них за российскими кораблями следила и английская субмарина «Сплендид». Никто их туда, разумеется, не приглашал. Все три иностранные атомарины вели электронную разведку, какая осуществлялась в самые напряженные годы «холодной войны». Именно поэтому в числе наиболее вероятных версий катастрофы «Курска» Главнокомандующий ВМФ России адмирал флота Владимир Куроедов назвал столкновение с подводным объектом. И очень многие моряки с ним согласились. Даже иностранные.

«ЛОНДОН. 20 августа. (ИТАР-ТАСС). Первой реакцией дежурных офицеров штаба ВМС Великобритании в Норвуде (Восточная Англия) на известие об аварии „Курска“ стал вывод о столкновении российской подлодки с американской. Об этом сообщил влиятельный британский еженедельник „Санди таймс“.

„Мы думали, что американцы ударили российскую подлодку“, — заявил офицер…»

Весьма характерна эта первая реакция.

Через двое суток сообщение из Нью-Йорка:

«НЬЮ-ЙОРК. 22 августа. (Корр. ИТАР-ТАСС). „Американские корабли не были причастны к гибели подводной лодки „Курск““, — утверждал в понедельник министр обороны США Уильям Коэн. — „Россия не является нашим врагом“, — заявил он в беседе с журналистами после выступления на съезде ветеранов иностранных войн. По его словам, „эта трагедия напоминает о том, с какими опасностями сталкиваются военные люди, защищающие честь своей страны“.

Коэн сказал, что с грустью услышал о катастрофе. После этой трагедии, подчеркнул он, нужно еще более тщательно подходить к подготовке военных специалистов. По его словам, „причины катастрофы еще неизвестны, и нам только предстоит выяснить их“».

Американская сторона, заявив о нахождении двух своих атомных подлодок в районе учений Северного флота, тут же поспешила объявить, что ни одна из них в трагедии «Курска» не замешана. Верить на слово? Трудно… Особенно после той хроники подводных столкновений в Баренцевом море, которая уже не раз приводилась в печати.

Об одном из них, пожалуй, самом опасном, рассказывает его невольный участник контр-адмирал Владимир Лебедько:

— В ночь с 14 на 15 ноября 1969 года я шел старшим на борту атомного подводного ракетоносца К-19. Мы находились на учебном полигоне неподалеку от того места, где Белое море сливается с Баренцевым. Отрабатывали плановую задачу.

Раннее утро. Первая боевая смена готовится к завтраку. В 7.10 приказываю перейти с глубины 60 метров на 70. Акустик докладывает: «горизонт чист». А через три минуты страшный удар сотрясает корабль. Люк в носовой отсек был открыт — только что пролез матрос с камбузным чайником и я увидел, как вся носовая часть подводной лодки заходила из стороны в сторону. «Сейчас отвалится» — мелькнула мысль. Погас свет, и я с ужасом почувствовал, как быстро нарастает дифферент на корму. С грохотом и звоном посыпалась посуда с накрытого стола, все незакрепленные вещи… Я сидел против глубиномеров. Рядом стоял старшина-трюмный. Даже при скудном свете аварийного освещения было видно, как побледнело его лицо. Лодка стремительно погружалась. Я приказал продуть среднюю цистерну. Тогда ракетоносец стал также круто валиться на нос. Все-таки нам удалось всплыть. Осмотрел море — вокруг никого. Доложил о происшествии на командный пункт флота. Вернули нас на базу. Там уже с пирса оглядел носовую часть: гигантская вмятина точно копировала очертание корпуса другой лодки. Потом узнали, что это был американский атомоход «Гэтоу». Он держался под водой без хода, почему мы его и не услышали.