Николай Черкашин - Тайны погибших кораблей (От Императрицы Марии до Курска)

Вот уже много лет я веду по этому вопросу бесконечную переписку с местными властями. Вроде бы все „за“, но дело ни с места.

Мне кажется, настало время правдиво написать о тех печальных событиях».

Прочтя эти горькие строки, я и отправился в Севастополь…

Ирина познакомила меня со своей мамой — Ольгой Васильевной, обаятельной женщиной, сохранившей следы былой красоты. В голосе ее звенела не утихшая боль…

О. В. Матусевич, детский врач, вдова командира электротехнического дивизиона инженер-капитана 3-го ранга Е. Матусевича:

— Можете считать меня пристрастной, но я все равно скажу, что такие люди, каким был мой муж, — величайшая редкость… Я знала его со школьной скамьи, с четвертого класса. Потом он воевал, был курсантом… Спокойный, выдержанный… В училище его называли «эталон спокойствия». Говорил мало. Но поразительно долго, и притом вдумчиво, умел слушать. Мог часами выслушивать какого-нибудь спившегося рыбака, а потом искренне восхищался: «Какая судьба, Оленька!»

Он из тех людей, что сделали себя сами. Он вышел из очень бедной и многодетной семьи. В 41-м поступил в Севастопольское высшее военно-морское инженерное училище. С первого же курса ушел на фронт — в бригаду морской пехоты, был старшиной десантной роты. Ходил в разведку, в прорывы, в атаки… Раны, ордена, новые бои… После войны учился в Ленинграде — в Высшем военно-морском инженерном училище имени Дзержинского. Учился отлично. Флотский журналист завершил большой очерк о нем такими словами:

«Лейтенант Матусевич покидает стены родного училища, чтобы нести службу у сложных механизмов боевого корабля. Можно быть уверенным, что он будет нести ее так же отлично, как отлично воевал, учился и защитил перед государственной комиссией свой дипломный проект».

Можно быть уверенным… Так оно и было.

— За день до взрыва мы ходили с ним в летний кинотеатр на Приморском бульваре. Смотрели зарубежный фильм «За 13 жизней».

Это о том, как спасали после обвала в шахте тринадцать засыпанных шахтеров… Незадолго до этого я прочитала роман Сергеева-Ценского «Утренний взрыв» — о гибели линкора «Императрица Мария» — и потому спросила:

— А если бы «Мария» перевернулась сейчас, смогли бы достать из нее людей?

— Конечно. Сейчас у нас есть понтоны, кессоны, колокола, мощные плавкраны… Людей обязательно спасли бы.

Я хорошо запомнила эти его слова, так как он произнес их с большой уверенностью, хотя раньше часто повторял: «При аварии корабля механики всегда гибнут первыми. Они находятся в глубине корпуса, и к ним очень трудно пробраться».

Это был наш последний с ним разговор, и он не мог не вспомнить о нем в те ужасные часы после взрыва, после опрокидывания корабля… Ефим находился в ПЭЖе — посту энергетики и живучести. Там был инженерный мозговой центр, который искал пути спасения линкора.

В ту последнюю нашу ночь он долго не мог заснуть. Утром встал, спросил, какую надеть рубашку, и ушел на службу. Никаких особенных слов при прощании не было сказано. Ведь в субботу он должен был прийти домой в «сквозное» — до понедельника — увольнение.

В пятницу я долго гладила, поздно легла… Меня разбудил крик квартирной хозяйки Ольги Погребной (ее муж — капитан интендантской службы был на «Новороссийске» финансистом):

— Оля! Линкор взорвался и перевернулся!

Я вскочила, быстро оделась и все время повторяла:

— Значит, его уже нет?! Значит, его уже нет?!

Моя младшенькая, ей было всего несколько месяцев, крепко спала. Сейчас ей тридцать три года. Отца она знает только по фотографиям да моим рассказам.

Любая страна гордится своим флотом, даже если весь флот — дюжина патрульных катеров.

Флоты великих держав стояли на линкорах, как земля на библейских китах. Если шахматную иерархию перенести на корабли, то линкор, безусловно, король, гордо шествующий по морям в окружении блистательной свиты крейсеров и эсминцев.

Орудийные стволы дредноутов повелевали ходом войн на морях, как дирижерские палочки — оркестрами.

Правда, ныне эти исполинские корабли вымерли, как когда-то мастодонты, почти повсеместно*. Их вытеснили другие гиганты — авианосцы и атомарины (атомные подводные лодки). Выросло уже не одно поколение морских офицеров, которые никогда не ступали на палубу линейного корабля — законодателя канонов морской культуры, классического уклада флотской жизни, основ Корабельного устава.

Порядки и обычаи, заведенные на линкорах, остались эталонами и на современных ракетоносцах. Офицера, матроса с линкора отличали и отменная выправка, и особый шик. Линкор — это немыслимое соседство хорошо пристрелянных орудий в башнях и хорошо настроенного рояля в салоне. Это броня и хрусталь, это дворец кают-компании над преисподней котельных шахт и арт-погребов.

Линкор, наконец, одна из самых громадных военных машин человечества. Машин густонаселенных, как хороший городской квартал. Стальной плавучий остров, опоясанный мощным броневым поясом.

Сказать, что линкор — это плавучая крепость, сказать очень мало. Я храню листок из отрывного календаря за 1941 год. Там помещен необычный рисунок. Художник, чтобы показать размеры линкора, изобразил корабль в Охотном ряду рядом с многоэтажным зданием Госплана. Откуда-то из-под огромных гребных винтов, выползал трамвай, крохотный грузовик объезжал великанский якорь, дымовые трубы вздымались почти вровень с кремлевскими башнями.

«Подобно танку, — пояснял текст, — линкор обшит крепкой стальной броней. У танка броня — в два-три сантиметра. А у линкора она толщиной почти в полметра. В длину линкор доходит до четверти километра.

Могучая, странствующая по океану крепость — вот что такое линкор. У него свои электростанция, радиостанция, обсерватория, телефонная связь, телеграф, водопровод, отопление, склады. Живет на линкоре свыше полутора тысяч человек. И эта чудовищная громадина мчится по морю со скоростью до пятидесяти километров в час — так же быстро, как мчится по рельсам поезд!»

К этому несколько наивному, но вообще-то верному описанию линкора можно добавить точные цифры. Водоизмещение «Новороссийска» составляло 29 032 тонны, длина — 185,4 метра, ширина — 28 метров, осадка — 10,8 метра, мощность машин — 93 000 лошадиных сил, скорость — 29 узлов. Без пополнения топлива он мог пройти 3100 миль (6 тысяч километров). Вооружен он был, как никакой другой корабль нашего флота, — десять 320-миллиметровых орудий, дюжина 120-миллиметровых орудий, восемь 100-миллиметровых пушек и 36 скорострельных автоматов прикрывали его от самолетов (см. фото на вклейке).

По сути дела, это была фабрика мощнейшего артиллерийского огня, извергавшая его прежде всего из четырех башен главного калибра — две в носу, две в корме. Башня — многоярусный цех со своим вертикальным конвейером подачи полутонных снарядов из глубины погребов в зарядники орудий. Стальные чушки весом 525 килограммов подкатывали к элеваторам по монорельсовой дороге. Вслед им уходили 147-килограммовые пороховые заряды.