Владимир Андриенко - Кувыр-коллегия

Мира бросился к двери.

— Пьетро! Что ты задумал? — крикнула Дорио.

— Сыграть на страхе! Эти лакеи бояться твоего капитана?

— Еще как бояться!

— Но я знаю то, чего русские бояться больше!

— Ты сошел с ума. Они убьют тебя! Не смей!

Но Мира ужа стал барабанить кулаками в двери. Мария отошла в сторону. Незачем ей попадать под удар. Если Пьетро сошел с ума, то это его дело.

Двери отворились. На пороге был высокий малый, косая сажень в плечах:

— Ты кто такой? — спросил он. — Как ты здесь?

— Слово и дело! — громко закричал Мира.

Лакей осекся. Язык прилип к его гортани. Вот чего боялись русские! Леденящий крик "слово и дело" обязывал каждого повиноваться. Тот, кто кричал его, знал то, что стоило знать Тайной розыскных дел канцелярии.

— Знаю слово и дело государево! — снова закричал Мира.

В коридоре собрались, привлеченные криками, люди.

— Эй, Митроха! Он "слово и дело" кричал государево! Надобно исправнику его спровадить.

— Верно! С таким шутки плохи.

— К исправнику его.

— Но глядите чтобы не убег!

— Не убегет!

И Мире связали руки за спиной и вывели из дома. И вскоре он уже стоял перед исправником, старым полицейским лет 60 с толстым брюхом, что вылезало из под камзола. Пуговки на животе полицейского не застегивались. Имя ему было Дитрих Нейрат.

— Так ты молодец кричал "слово и дело" государево? Назовись? Как прозываешься? По роже ты видать из немцев?

— Пьетро Мира мое имя, и я слуга государыни Анны Ивановны!

— Все мы здесь слуги матушки-государыни. Ты из каких будешь, молодец? И почто "слово и дело" кричал?

— Заговор против государыни императрицы знаю. И раскрыть его спешил! Вот и закричал!

— Заговор? — исправник вскочил со стула.

— Заговор! И дело то отлагательства не терпит.

— Тогда тебя следует сопроводить до тайной канцелярии. Там пусть разбирают то дело. Я не могу в сие вмешиваться.

— Сопроводи меня во дворец к графу Эрнесту Иоганну Бирену, обер-камергеру двора её императорского величества!

— Да ты что, малый, белены объелся? К графу Бирену? Во дворец? Ты…

— Не время спорить, сударь. Вы в чинах небольших, а возраст у вас почтенный, — начал Мира. — И сейчас Фортуна дарит вам шанс подняться. Меня лично граф Бирен знает, и за раскрытие заговора вы большое награждение получите!

Нейрат задумался. Он уже слишком давно жил в России и понимал, что такое заговор. И если этот незнакомец правду говорит, то все так и будет. Но если нет? Ведь тому, кто кричал "слово и дело" без весомых оснований могли и голову снести.

— По правилам я должен того, кто знает "слово и дело" государево в тайную канцелярию переправить.

— Но в этом случае, гер Нейрат, и все награды получат господа из тайной канцелярии. Я вас понимаю. Вы боитесь влезть не в свое дело. Но иногда стоит рисковать. Риск в этой стране вознаграждается….

Год 1736, январь, 19 дня. Санкт-Петербург. Дворец.

Вскоре Мира уже был в покоях графа Бирена. К счастью там же находился и Лейба Либман. Пьетро быстро рассказал про все, что знал о заговоре.

Бирен не поверил в серьезность заявления капитана Столетова:

— Хотел покрасоваться перед любовницей и все. Не могу я поверить в серьезность такого заговора.

— А я верю, — вскричал Либман. — Я говорил тебе, Эрнест, про слова холопа Долгоруковского. А здесь Столетов, адъютант Долгорукого. Понимаешь, куда ветер дует? Это заговор. Анну также на престол как самодержавную государыню посадили. До последнего не знали получиться или нет. И здесь случай все может решить.

— И что ты предлагаешь, Лейба? Мне спрятаться под кровать?

— Зачем? Вызови сюда майора Альбрехта! Он в карауле!

Вскоре высокий немец Альбрехт был в кабинете у графа.

— Майор! — заговорил Либман. — У графа к вам ответственное поручение.

— Готов служить его светлости.

— Вы возьмете роту измайловского полка и немедленно отправитесь в казармы семеновского полка и арестуете капитана Столетова. Он обвиняется в злословии по отношению к священной особе государыни императрицы.

Мира и Бирен с удивлением посмотрели на Лейбу. С чего это он так смягчил обвинение Столетову? Но мешать еврею они не стали.

— Но для чего мне такое количество солдат? Я смогу арестовать этого капитана с тремя гвардейцами.

— А вы возьмете с собой роту для солидности. Понятно? Так желает граф Бирен. Не так ли ваша светлость? — Либман посмотрел на Бирена.

— Да. Господин Либман прав, майор. Возьмите роту гвардейцев. Дело серьезное — поношение особы самой государыни. И отправляйтесь немедленно.

— Слушаюсь, ваша светлость.

Альбрехт вышел. Мира спросил Либмана как только двери закрылись:

— И что это значит? Почему обвинение в злословии, а не в заговоре?

— И я не понял, Лейба? Ты только что говорил, что дело серьезное, — поддержал Миру Бирен.

— Вы все еще сущие младенцы в политике, — ответил Либман. — Вы хоть понимаете, кто в сем деле замешан? Не страшен Столетов, и не страшен Долгорукий! Имя цесаревны! Вот что опасно. Они престол для Елизаветы добывать пошли. Понимаете? И их имена стоит держать подалее от имени цесаревны! Тем более что наследника пока у Анны нет! Мало что подумают в полках Преображенском и Семеновском, когда узнают, что это был за заговор? А так мы их по-тихому возьмем и казним! И никто за них не встанет.

— Верно, — проговорил Бирен. — Ты как всегда прав, Лейба. Но что мы скажем государыне? Она приказ об аресте и заключении в крепость не подпишет без аргументов весомых? И что мы предъявим? Пьяную похвальбу Столетова? Или слова слуги? Смешно. Если дело про заговор пойдет, то императрица нас поддержит. А если нет, то нет.

— А мы все так устроим, что будет, за что Долгоруковскую шайку арестовать. Мы в дом фельдмаршала отправим принца Людвига Гессен-Гобургского, — предложил Либман. — Его фельдмаршал терпеть не может. И там наговорит лишнего. Горяч старый Долгорукий. Принц же доносчик известный и все императрице расскажет. И она сама Долгорукого арестовать велит…..

Год 1736, январь, 19 дня. Санкт-Петербург. Вечер. События.

Вечером того дня Альбрехт быстро арестовал капитана Столетова и никто из семеновцев тому воспрепятствовать не посмел. Драться с ротой лейб-гвардии Измайловского полка никто не хотел. Это уже был бы прямой бунт против государыни. Либман всегда знал, что делает…..

Принц же Людвиг Гессенский по слову графа Бирена вынужден был отправиться к Долгорукому с визитом. И там между ними произошла ссора.

Людвиг заговорил о провинциях России в Персии, Петром Великим отвоеванные большой кровью, которые императрица задумала персидскому шаху вернуть.

— Мудрость государыни велика! — говорил принц. — Земли Гилянские нашему государству не нужны. Там люди как мухи мрут от лихорадки.