Владимир Андриенко - Кувыр-коллегия

"И что теперь? Маслов дурак сдохнет. А мне придется подкупить слуг графа. Хоть и опасно сие, но так, пожалуй, вернее будет".

Карл фон Левенвольде после этого прием покинул и отправился домой. Императрица Анна его отсутствия даже не заметила…

Лейба Либман приблизился к Бирену.

— Граф, мне нужно сказать вам два слова.

— Именно сейчас, гере Либман? Нельзя ли отложить беседу до завтра?

— Нет, граф. Дело идет об интересах Российской империи и безопасности трона государыни.

— Что? Ты сошел с ума, Лейба. Говори тише. Нас могут услышать. Хватит пугать фрейлин и придворных.

— Хорошо, граф. Но нам стоит выйти отсюда, и мы никого не станем пугать.

— Идем отсюда в мои покои.

— Готов следовать за вашей светлостью.

— Иди пока сам. А я должен сказать пару слов государыне.

— Но смотри не пей ничего, Эрнест, — прошептал на ухо Бирену еврейский банкир.

— Не пить? — не понял его Бирен. — Ты про что?

— Я сказал, что тебе ничего не следует пить. Вот и все. Исполни мою просьбу.

— Хорошо. Иди. Я следом.

Бирен приблизился к Анне, придворные и карлики расступились, уступив ему дорогу.

— Анхен, я должен удалиться. У меня важные дела. Так что прости меня.

— Но ты вернешься, Эрнест? — спросила императрица.

— Постараюсь, Анхен. Но Либман сказал, что у него важное дело. А ты его знаешь. Он зря беспокоить не станет.

— Хорошо иди. Но возвращайся. Я жду тебя.

Бирен удалился с куртага и по пути позвал за собой Пьетро Миру…..

— Отчего ты увел меня, Эрнест? — спросил Пьетро, когда лакеи затворили за ними двери.

— Либман позвал меня, и я хочу, чтобы и ты присутствовал при разговоре. Тем более что государыне ты сейчас не нужен. Там Кульковский и Лакоста стараются.

— А что случилось?

— Лицо у Либмана было серьезное. Что-то снова раскопал.

— Я наблюдал весь вечер за твоим врагом Карлом Левенвольде. Он как-то вел себя странно. Постоянно смотрел на тебя.

— Вот как? Не заметил этого, — проговорил Бирен. — Да и что за беда. Левенвольде завидует мне. Анна даже не посмотрела в его сторону.

В кабинете у графа Либман сразу спросил:

— Ты ничего не пил, Эрнест?

— Нет. Но меня мучит жажда. Но этот Квасник так и не дошел до меня. Его по пути перехватил обер-прокурор. И выпил мой малиновый квас. Назло мне выпил. Этот Маслов также меня ненавидит. Непонятно за что только. Я ему ни слова еще плохого не сказал. А он намеренно устроил этот спектакль с Квасником и говорил громко, чтобы я слышал.

— Вот как? — Лейба вытер платком пот со лба. — Тогда все хорошо.

— Хорошо? Я не сказал бы, что его слова были хорошие. Мне хотелось заехать ему в кулаком в лицо. Но я сдержался.

— Я не о том, говорю, Эрнест. Хорошо, что Маслов выпил твой квас!

— Что за загадки, Лейба? Вот и Петер какие-то странности заметил.

— Странности? — Либман посмотрел на Миру.

Пьетро все рассказал, что наблюдал на куртаге императрицы. Выслушав его, Либман сказал:

— Значит, я не зря забил тревогу и прибыл сюда! Все сходиться.

— А что случилось? — спросил его Бирен. — Я пока ничего не понял. При чем здесь моя жажда? Почему я не могу выпить ничего?

— Здесь можешь. Петер налей ему вина.

Мира схватил бутылку, откупорил её и наполнил хрустальный бокал с золотым императорским орлом. Бирен принял бокал и жадно выпил вино.

— Мне донесли из дома Левенвольде о том, что твой враг Карл, обер-шталмейстер высочайшего двора, только что вернувшийся из Европы, привез с собой таинственный и страшный яд под названием "Аква Тофана". И жертвой этого яда должен был стать ты, Эрнест.

— Не понял? Ты желаешь сказать, что в бокале с малиновым квасом был яд "Аква Тофана"?

— Очевидно да. Но это мы скоро узнаем точно. Яд этот действует через три дня. И если Маслов умрет — то я прав. Левенвольде обеспокоен тем, что ты слишком сблизился с императрицей. И он решил от тебя избавиться.

— Тогда сие стоит расследовать! Если он хотел мне дать яд, то я сего так не оставлю, — заговорил Бирен.

— А вот этого я не советую. Левенвольде известные отравители, но никогда их не могли поймать. И в этот раз мы ничего доказать не сможем. И действовать стоит не прямолинейно. Левенвольде стоит бить его же оружием.

— А как ты узнал про яд, Лейба? — спросил Бирен.

— Слуги в его доме продаются. Хотя слуги продаются в любом доме. Но одни дороже, иные дешевле. Я купил слугу Левенвольде дорого. Но не желаю о затраченной сумме. Хотя сегодня тебя спас не я, а само Провидение….

Год 1736, август, 10 дня. Санкт-Петербург. При дворе. Вопрос о том кто станет герцогом Курляндии и Семигалии.

Анна Ивановна начала день с шутовской потехи. Шуты придворные Балакирев, Апраксин, Лакоста устроили шутовское побоище. Они вовлекли в сие и Голицына-Квасника и старого князя Волконского против воли последних.

Король самоедский Лакоста вскочил верхом на Апраксина и заорал что он рыцарь и паладин великий.

— Я готов сразиться с великанами и драконами, матушка! Вишь, какого я себе жеребца отхватил? С такими конем не проиграешь боя!

Анна засмеялась и спросила Лакосту:

— А где драконы твои с коми сражаться станешь?

— А вон Балакирев их на меня гонит!

Ванька Балакирев и вправду гнал на него Квасника и Волконского. Он раздавал тем пинки и приговаривал:

— А ну ату его! Ату! Мы славно поохотимся перед матушкой!

И началась "баталия"! Шуты колотили друг друга кулаками и Кваснику разбили нос. Придворные хохотали до слез.

Затем императрица приказала бой прекратить. И повернулась к своим фрейлинам:

— Девки! Распотешьте свою государыню песней звонкой!

Но песня у фрейлин не заладилась. Щербатова не как не могла попасть в такт и нарушала общую гармонию. Анна закатила ей пощечину.

— Пошла вон, дура! Все испортила! Вон с глаз моих! И ты, Юсупова, пошла прочь!

Юсупова быстро ушла. Буженинова подскочила к обескураженной княжне Щербатовой и хлопнула её по заду.

— Али не слыхала, что государыня повелела, дуреха? Поди вон! Расстроила матушку, сорока!

Щербатова побледнела от обиды. Она была готова броситься на Буженинову, но положение спас граф Бирен.

— Прошу вас, княжна, покиньте нас. Императрице не угодно вас видеть.

Этим он спас Щербатову и её отца. Затей фрейлина драку с любимицей императрицы, Анна не простила бы ей такого.

Щербатова ушла.

— Вишь, матушка, что за птица? — зло поговорила Буженинова. — Не таковских надобно при твоем дворе держать. Девок надобно помельче. Что на дуру Новокшенову походят. Он она образина старая, а надобно молодых.

Новокшенова, услыхав, что говорят про неё, сразу заговорила скороговорку императрицы, которую она, наконец, выучила:

— Собака лает, лягушка кричит, ямщиком свищет, кошкой мяучит, стрикодоном стрикодонит, а пузырем лопнет!