Пол Джефферс - Боги и влюбленные

Испугавшись, она отошла от меня еще дальше.

— Помочь тебе?

— Да, пожалуйста.

— Я тороплюсь.

Схватив ее за руку, я заговорил быстро и настойчиво, выкладывая все, что помнил о той ночи, когда мы встретились, описав двух солдат, Сабина, чем мы занимались в ее комнате и как я был напуган, что мог сделать ей больно.

Вспомнив, она засмеялась.

— Это был твой первый раз.

Обезумев от радости, я воскликнул:

— Да!

Она покачала головой и прищелкнула языком.

— Ты выглядишь не слишком. Какие-то проблемы?

— Проблемы — не то слово, — пошутил я, стараясь напустить на себя стоический вид, но мой голос сломался, а по щекам потекли слезы.

— Я очень хочу есть.

— Ты и правда выглядишь ужасно. Где твои богатые друзья?

— Как боги — исчезли.

— Плохо.

— Это длинная история.

— Каждая история длинная.

Обидевшись, я сказал:

— Прости, что потревожил, честно. Но когда я тебя увидел, то почувствовал, будто встретил старого друга.

Впервые она взглянула на меня с искренним сочувствием.

— Ты давно ел?

Я пошутил:

— А какой сегодня день?

— Пойдем со мной. Еще раз, как тебя зовут?

— Ликиск.

— Иди за мной, Ликиск.

Ее хозяин был упрям. («Этот мальчишка означает неприятности!») Клодия была непреклонна. («У него плохая полоса, и я хочу ему помочь!») Привлеченные их резким разговором, на лестницу вышли и другие девушки; их раскрашенные лица выражали глубокий интерес к словесной баталии между хозяином и одной из них. На меня они смотрели с любопытством (возможно, с профессиональным). Маленькая молодая женщина с красными волосами потребовала объяснить, что происходит. Клодия все рассказала без утайки, включая детали моего предыдущего визита. Другая женщина, пышная брюнетка, всплеснула руками.

— Конечно, я помню этого мальчика. У него богатые друзья!

Клодия покачала головой.

— Очевидно, их больше нет, — сказала она. — Бедняжка говорит, я его единственный друг в городе.

Повернувшись к хозяину, нервно вытиравшему пот с тяжелых щек, она заявила:

— Я прослежу, чтобы мальчика накормили, и он отдохнул. На этом закончим наш спор.

Разозлившись, хозяин топнул ногой.

— Я управляю этим домом и я решаю, берем мы бродяг или нет. И я тебе говорю, что не берем.

После этих слов поднялось самое настоящее восстание. Женщины сбежали с лестницы и окружили несчастного хозяина, крича, угрожая и тыча в него пальцами. Наконец, он сдался, и меня повели в столовую. (Даже у Цезаря со всеми его рабами не было такой армии слуг!)

Когда я съел столько, сколько смог, Клодия взяла меня за руку.

— Ты можешь поспать в одной из верхних комнат.

— Я так признателен тебе за доброту, — проговорил я, едва вымолвив эти слова из-за навернувшихся на глаза слез.

— Смотри на это проще, Ликиск. Что у таких, как мы, есть, кроме доброты, которую мы можем проявить друг к другу?

Следуя за ней наверх (в памяти мгновенно возникли воспоминания о моем предыдущем подъеме по этой лестнице), я сказал:

— Я надеюсь попасть на корабль «Меркурий». Мы знакомы с его капитаном. Он был здесь той ночью вместе со мной. Его зовут Сабин.

Засмеявшись, Клодия хлопнула руками по бедрам и радостно кивнула.

— Сабин! Конечно! Такой веселый здоровяк. Бывший раб.

— Он самый. Ты его знаешь? Как мне его найти? Где он живет?

— Он живет в Остии, но каждый раз в разных местах. Сейчас он, кажется, в море.

— Я это понял, потому что не нашел его «Меркурия». Не знаешь, когда он вернется?

— Нет, но, возможно, смогу узнать. Я общаюсь со многими моряками. Если тебе это важно, я поспрашиваю о Сабине. А пока Сабина нет, можешь оставаться здесь.

— Что на это скажет твой хозяин?

— Кстати, у него есть имя. И он не такой уж плохой. У Реммия доброе сердце.

Когда наши пути пересекались, хозяин косился на меня с подозрением; в основном это случалось, когда я уходил или возвращался, или когда мы собирались на главную трапезу ближе к вечеру, незадолго до того, как открыть дом для ночных посетителей.

Легко было понять, почему Реммий такой толстый. Он буквально набивал себя едой, съедая целые куски хлеба, которые и привлекли мой взгляд к Клодии.

Я никогда не ел много, но не из тщеславия или страха набрать вес в нежелательных местах. Просто такова моя природа. Впрочем, я любил вино, и здесь его всегда было много, дешевого, но вкусного и крепкого.

Женщины тоже любили поесть, хотя некоторым из них имело смысл себя ограничивать: их фигуры уже начинали раздаваться. Любительницы посплетничать и похихикать, они очень ко мне привязались. Думаю, они испытывали облегчение от того, что со мной им не приходилось отбиваться от ухаживаний, к которым они привыкли, общаясь с противоположным полом. (На самом деле единственной женщиной, которая меня привлекала, была Клодия — другие оказались гораздо старше и не слишком симпатичными. Это были дешевые шлюхи. Более элегантные и красивые женщины работали в борделях на холмах, и их клиентами являлись владельцы кораблей, а не моряки).

Возвращаясь к Реммию, он, как и большинство людей, которым есть что сказать (если вы с ними знакомы), вел яркую жизнь. Мне рассказывали о нем женщины, но сам Реммий не подтверждал этих сведений до тех пор, пока мы не познакомились ближе, и он не придумал, как на мне заработать. Юношей он был стройным атлетом. У него, как и у меня, был покровитель — любитель мальчиков, — но при неясных обстоятельствах, в подробности которых Реммий не желал вдаваться, этот покровитель был задушен. Реммием. После он отплыл на корабле в Грецию. Привлекательный юноша, знаток женщин, он быстро пришел к мысли, что может превратить свою тягу к привлекательным милым девушкам в доходное дело. С тех пор он был хозяином борделей, часто довольно богатым, если дела шли удачно, но столь же часто оказывавшемся на мели и работавшим в дешевых домах, как тот, которым он управлял в Остии. Будучи на мели, Реммий обращался к еде и выпивке, стремительно набирая вес.

Он изучал меня, делал выводы. Придумав план, он выложил его мне рано утром, после того, как я по своему обыкновению сходил к причалу в надежде увидеть «Меркурий». После активной ночной работы женщины спали до середины дня. Мы сели за стол друг против друга, говоря тихо, чтобы их не разбудить. Сперва наш разговор велся бесцельно и осторожно, а потом толстяк, постучав полными пальцами по бочонку своего живота, спросил:

— Кто из молодых людей, приходивших с тобой сюда той ночью, был твоим любовником?

— Никто, — сказал я, притворившись, что обижен таким вопросом.

Реммий покачал головой, и его обвисшие щеки затряслись.

— Можешь строить из себя недотрогу, но я был таким же, как ты, и тебя не сужу. В этой жизни ты обходишься тем, что есть, а ты умен и наверняка понимаешь, что у тебя имеется и как этим можно воспользоваться. Я знаю в этом городе мужчин, которые были бы рады с тобой встретиться. Ты меня понял. Я не собираюсь тебя оскорблять. Я знаю, что ты надеешься сесть на корабль и куда-то уплыть, и не спрашиваю, почему ты так торопишься исчезнуть. Тебе ведь нужны деньги? Любому, кто планирует далекое путешествие, нужны деньги. У тебя нет навыков, чтобы заработать на жизнь в портовом городишке. Ты не моряк. Но думаю, у тебя есть кое-какие другие навыки, а у меня есть связи. Вместе мы сможем немного разбогатеть, пока ты ждешь свой волшебный корабль, который избавит тебя от проблем. Подумай об этом. Мозги у тебя есть. А когда придумаешь, дай мне знать.