Пол Джефферс - Боги и влюбленные

— В последнее время я понял, что нет ничего, чего бы я не смог.

Преодолев последние ступеньки к двери дома Плиния, я услышал доносившуюся из комнат прекрасную музыку. Я постоял, прислушиваясь к флейтам и приятному голосу юноши, певшего хвалебную песнь древнему герою. Это была любовная песня. Мужская любовная песня.

Желая укрепиться в своих намерениях и упрочить решимость, я сунул руку под плащ и тунику и взялся за рукоять прицепленного к поясу кинжала. При тесном объятии его можно было почувствовать, но я давно научился избавляться от протянутых рук. Дразнящее, поощряющее интерес поведение гораздо сильнее возбуждало кровь поклонников. Сегодня вечером Ликиск будет недоступным. До тех пор, пока недоступность не нанесет смертельный удар.

Уверенный и решительный, я поднялся по ступеням дома Плиния.

Он обнял меня за шею и поцеловал.

— Наконец-то ты здесь!

— Я же сказал, что приду, — засмеялся я.

«И кто здесь лучший актер, Плиний?», подумал я, взял его запястья в руки, держа подальше от своего пояса, и направился к спальне, пока толпа гостей следила за нами, улыбаясь, восхищаясь мной и ревнуя к Плинию.

— Позволь мне переодеться, снять плащ и надеть что-нибудь получше, — сказал я, подмигнув ему, а затем прошептал:

— Или, возможно, мне стоит вернуться из твоей спальни без всего и порадовать гостей?

Плиний хихикнул, как девочка:

— Это будет забавно. Давай, Ликиск, давай.

— Хорошо, — сказал я, нежно целуя его в подбородок, — но ты оставайся здесь и будь вежливым хозяином, пока я готовлю наш сюрприз.

Восхищенно хлопнув в ладоши, он развернулся и отправился проследить, чтобы у его прекрасных молодых гостей было достаточно вина, а заодно пообещать им сюрприз. (Я заметил, что в толпе нет женщин, и поспешил в спальню, закрыв за собой дверь. Понятно, что это была за вечеринка). Быстро сняв плащ, я аккуратно свернул его и положил на стул рядом с кроватью. Стянув тунику, я повесил ее на спинку, а затем отцепил пояс, на котором висел кинжал Сабина с рукояткой в виде змеи. Его я положил на плащ и прикрыл туникой.

Когда я снял набедренную повязку, мой взгляд упал на кинжал Плиния, висевший на стене рядом с маской, которую он носил, изображая воина. Было бы здорово, подумал я, отправить Плиния в подземный мир его собственным кинжалом, но все же решил использовать тот, что дал мне Сабин. Добавив к небольшой кучке одежды набедренную повязку, я посмотрел на кровать: скоро Плиний окажется в моих объятиях, ожидая Приапа, но вместо него найдет Гадеса. Задержавшись перед зеркалом, чтобы поправить волосы, я осмотрел свое тело и подумал — оставит ли на нем след то, что я собираюсь сделать?

Выйдя в другую комнату, я произвел сенсацию.

— Великолепно! — закричал один из молодых людей, мускулистый юноша, похожий на спортсмена. Замечания остальных были того же толка, хотя более грубые и даже непристойные.

Расталкивая поклонников, Плиний предъявил на меня свои права, положив руку мне между ног.

— Теперь вы можете вручить Ликиску подарки, — сказал он.

Подтолкнув меня к роскошному креслу, Плиний объяснил правила подношения. Каждый должен был уважительно поклониться, встать на колени у моих ног и предложить свой дар, сопровождая его хвалебными словами и умоляя меня его принять. Все подарки были ценными, и от игры Плиния я получил удовольствие. Я чувствовал себя как Цезарь на троне в Капри. Мне подумалось, что быть правителем довольно приятно.

Когда все устали, снова заиграла музыка, и вино потекло рекой. Все скинули одежды, разбились на парочки и улеглись на полу, уселись в креслах или на диванах. Их стоны сами становились музыкой.

Подарки были сложены на полу подле моего трона. Я наблюдал за происходящим с ясной головой, пригубив лишь немного вина, поскольку не желал быть пьяным, когда наступит момент отплатить Плинию за предательство. Сейчас он был занят у моих ног, опустившись между разведенными коленями; его теплые, мягкие руки гладили мои бедра, а губы поклонялись образу Приапа, которого он во мне нашел.

Время от времени к нам подходили юноши, склонялись и целовали меня в губы, так что скоро на моем теле отпечаталось бессчетное количество поцелуев; Плиний же делал свое дело там, где их легко было сосчитать.

Приближался тихий, сонный рассвет. Гости, жившие неподалеку, распрощались со мной и Плинием, поцеловав нас перед уходом. Остальные устроились там, где нашли свободное место. Держась за руки, мы с Плинием отправились в спальню.

— Ты хорошо провел время? — спросил он, садясь на кровати и не выпуская моих рук.

— Да, — ответил я. — Мне было приятно получить подарки от твоих друзей.

— Они мне очень завидуют, — засмеялся он. Обнимая мои бедра, он притянул меня к себе, прижимаясь лицом к животу, снова поцеловал, а через мгновение начал ласкать и возбуждать.

Когда он устроился в постели, я лег рядом, и мы долгое время играли друг с другом, прежде чем он нетерпеливо вздохнул и отвернулся, ожидая, чтобы я любил его так, как ему нравилось больше всего, однако я обнял его и развернул обратно, уложив на спину лицом ко мне. Улыбаясь, он следил за мной счастливыми, сонными глазами, а я, встав на колени, широко раздвинул и приподнял его ноги, медленно войдя в него. Сильные ноги Плиния обернулись вокруг, он потянулся мне за спину, я нагнулся, и наши животы соприкоснулись, а лица сблизились для поцелуя. Вскоре он начал извиваться подо мной, крепко прижимаясь, словно в муке, выкрикивая мое имя и награждая хриплой песней любви до тех пор, пока я не упал без сил, вдавив его во влажные простыни. Он улыбнулся и закрыл глаза, благодарно погладив меня по спине.

Когда я отодвинулся, он застонал в ожидании дальнейших наслаждений, однако мое движение имело иные, смертоносные намерения, и я потянулся к груде одежды, лежавшей у постели на стуле.

— Я так люблю тебя, Ликиск, — вздохнул он.

Мои пальцы коснулись кожаных ножен. Рука Плиния гладила мои ягодицы, а я тем временем крепко ухватил кинжальную рукоять. Легко вытащив оружие, я вернулся в постель. Плиний с удовольствием вздохнул, ощутив мое движение, покачиваясь подо мной и гладя твердеющую плоть между нашими животами.

— Поцелуй меня, Ликиск, — выдохнул он и сонно взглянул на меня. Блестящие глаза выжидающе следили за тем, как я поднимаюсь и сажусь на него, но когда они увидели блеск кинжала, улыбка превратилась в гримасу ужаса.

— Ликиск! У тебя в руке нож!

— Красивая штука, не правда ли? — улыбнулся я.

— Ликиск, пожалуйста, отпусти меня…

— Дорогой Плиний, тебе ведь нравится, когда я на тебе сижу. Ты так часто говорил, что любишь видеть меня сверху…

Он боролся, извиваясь, изворачиваясь и выгибаясь подо мной, словно демонстрируя прежние страстные кривлянья во время наших бесчисленных связей за деньги. Теперь, думал я, Плиний заплатит в последний раз. Он боялся, однако теперь его ужас был молчаливым — булькающие звуки и детские всхлипы. Сильный и гибкий юноша, он, несмотря на все свои попытки, все же не смог меня сбросить.