Михаил Ишков - Навуходоносор

— Ты хочешь получить свободу? — повторил он свой вопрос.

Голос Мусри стал едва слышен.

— Да, господин.

— Я предоставлю тебе такую возможность. Ты можешь быть свободным либо здесь в Вавилон, либо у себя на родине. Что ты предпочитаешь?

Откровенное недоумение ясно вырисовалось на лице египтянина. Брови у него полезли вверх. Спустя мгновение он позволил себе пожать плечами! В присутствие сына Мардука, повелителя Вавилона!.. Сын Мардука не обратил внимания и на этот жест.

Не получив ответ, царь пояснил.

— Правитель Египта прислал мне письмо с уверениями дружбы и желании жить со мной в мире. Он предлагает обменяться пленными. Скоро сюда прибудут египетские купцы, они получат возможность выкупить своих соотечественников. Рахим даст согласие продать тебя… — заметив, как вздрогнул Рахим, царь поморщился и добавил. — За деньги, за хорошие деньги!.. Ты сможешь вернуться на родину. Там ты будешь смотреть в оба глаза, слушать в оба уха и когда узнаешь что-то важное, сообщишь мне.

— В стране Реки меня сразу сошлют в каменоломни. Зачем мне там нужны глаза и ухо, — шепотом ответил раб.

— Да, я запамятовал, у тебя только одно ухо, — засмеялся царь, потом примолк и после паузы добавил. — Могут и сослать, но мы здесь посоветовались и решили, что скорее всего тебя оставят при дворцовом хозяйстве. Слышишь, Рахим, после сражения под Пелусием Шаник-зери сбежал в Египет. Он давно имел виды на твоего раба… Кроме того, ты, Хор, сообщишь важные сведения тамошним писцам. Скажешь, что я собираюсь в поход. Пойду прежним путем, вверх по Евфрату. Тебе поверят, ведь ты пострадал в Вавилоне. После твоего отправления я пересмотрю дело Базии и помилую его. Так что тебе ничего не останется, как бежать, а тут такая возможность. Думай, Хор, думай. Твоя семья ни в чем не будет знать нужды, об этом позаботится Рахим.

— Но моя голова? Как мне сохранить ее там, на Ниле?

— Вот я и говорю — думай, египтянин. Когда вернешься, ты будешь свободным человеком, богатым и сильным. А уж как спасти свою голову в Египте — это твоя забота. Решай.

Раб вновь рухнул на пол, ударился головой об пол — ударился громко, чтобы все слышали.

— Решай сейчас и здесь, — царь ответил голосом, не признающим никаких возражений. — Если ты откажешься, тебя также в мешке доставят на канал, и ты должен забыть об этом разговоре.

— Разве об этом можно забыть, господин? Твои люди удавят меня, — не поднимая головы ответил Мусри.

— Удавят, если будешь трепать языком. Если же откажешь купцам, будешь тихо копаться в земле, даю слово, жизнь сохранишь.

Наступило долгое нудное молчание.

Наконец Мусри поднял голову и тоскливым выражением в голосе, даже с каким-то подвыванием, спросил.

— А честь?..

— Ты доказал, что обладаешь ею, доставив груз из Дамаска. Ты подтвердил это право, защищая сестру моего декума. Мне бы никогда не пришло в печень давать слово рабу, но ты заслужил, чтобы с тобой разговаривали, как с воином.

— Господин…

Навуходоносор не ответил, молча смотрел в стену перед собой, украшенную прекрасным мидийским ковром. На нем крест-накрест висело царское оружие — два кривых меча, лук, колчан со стрелами. Наконец Навуходоносор спросил.

— Долго будешь валяться?

Мусри поднялся. Его смуглое, как у эфиопа лицо, был спокойно, невозмутимо.

— Я хочу быть свободным в Вавилоне, в тени твоей царственности, ответил он.

— Вот и хорошо. Награда будет щедрая.

— А контракт? — поинтересовался Мусри.

— Будет и контракт, — кивнул царь. — Тайный. Один, что я выкупаю тебя у Рахима, другой между мной и тобой.

Когда Рахим и Мусри, каждый по отдельности: сразу за дверями на Мусри сразу надели мешок, Рахиму — капюшон с прорезями для глаз, — покинули помещение, Набузардан позволил себе подать голос.

— Сегодня, господин, ты мне напомнил твоего великого отца. Я припадаю к твоей царственности.

Навуходоносор поморщился.

— Не говори красиво. Просто у меня нет времени. Я не могу больше возиться с Заречьем. Я должен покончить с предателями в одну кампанию, — он вздохнул и повторил. — У меня нет времени… Амтиду откашливается кровью, лекари говорят, что она долго не протянет. Я хочу быть с нею… Я не могу ее потерять… Я не знаю, как вымолить у Господина ее жизнь.

В преддверии дня воскресения Мардука-Бела, город затих, присмирели жители, собравшиеся семьями на плоских крышах. Их окружали родственники и знакомые, прибывшие на праздники из самых дальних уголков страны. Чужаки, крестьяне, жители далеких провинций — те, кому негде было примоститься в священном городе, — устраивались на широких, украшенных гирляндами цветов площадях, где были выставлены изображения божеств, высвобожденные на эти дни из пут каменных часовен, ниш в стенах домов, ближних храмов. Ярко светили звезды и все равно ночь была темна. Городские стены высоко обрез али небосвод, мрачные контуры оборонительных башен едва угадывались во мраке.

Когда после полуночи, в самый тишайший, святой час с вершины Этеменанки далеким отголоском донеслось ликующее пение жреца, люди вздрогнули. Радость омыла печень… Прошло еще несколько минут, и с западных окраин Нового города покатился восторженный гул, вскрики, песнопения. Скоро Новый город уже бушевал от радости. Шум наконец перекатился через Евфрат, стал громче, в нем увесисто зазвучал хор жрецов Эсагилы — наконец и в Старом городе увидали, как над стеной, словно карабкаясь за ее зубчики, на небо начал взбираться новорожденный, робкий серпик луны.

Свершилось! Теперь каждый мог видеть младенца-Сина, каждый мог возблагодарить бога, в чьем образе в нижнем подземном мире — царстве ужасной Эрешкигаль, страдал Создатель. Там он капля за каплей отдал свою кровь, там испытал смертные муки, там погрузился в вечное забытье. Но и на этот раз боги оказались щедры на чудо! Ожила земля — теперь пойдут в рост посевы, народятся плоды, скот найдет себе пропитание. Свет победил тьму! В блистающем образе Шамаша-солнца великий Мардук перешагнул точку солнцеворота, и с этого момента «дочери светлого мира — дни — переселяются в верхнее полушарие мироздания, а ночи — порождение чудовища Кингу спускаются в преисподнюю. Светлое время суток удлиняется, а темное укорачивается. Грядет праздник возрождения славы Мардука, омытого слезами жены своей Царпаниту, воплощенной Иштар, спустившейся в подземный мир к неистовой Эрешкигаль, и сумевшей молитвами и долготерпением отбить у исчадий подземных обиталищ Созидателя вселенной.

Слава Мардуку, слава!

К полудню священного дня в Вавилон наконец доплыла по каналам вышедшая из Борсиппы нарядная ладья хранителя таблиц судеб. Вот он, долгожданный сын его, светоч мудрости Набу! Как ласково и ободряюще взирает он на встречающую его на берегах Евфрата многоликую, ликующую толпу! Руки его раскинуты в разные стороны, словно он желал обнять всех черноголовых, прижать их к своей печени… Выше города его ладью выносят на берег, устанавливают на кар-навале, который, легко выкатившись на мощеную плитами дорогу, величаво двинулся к главной достопримечательности Вавилона воротам заступницы Иштар. Многие крепкие руки увлекали колесницу бога мудрости. Хоры на стенах гремели гимны, воины били в барабаны, музыканты, приписанные в цеху танцоров, дули в трубы.