Михаил Ишков - Валтасар

Это слишком поздно.

К утру стало совсем тоскливо. Заныла печень от темного, смешанного с сикерой пива, ей стало неуютно в утробе. Это была плохая примета. Вспомнилась юность, уход в армию, плен под Каркемишем, ожидание раба Мусри, который обязался доставить добытое в бою домой в Вавилон, брат Базия, рискнувший поднять руку на царя.

Одна надежда на богов!

Нериглиссар, Набузардан и другие сильные, а также сангу, эну, [49] Сангу — главные жрецы; эну — старшие жрецы. жрецы-пасису, макку, бару уверяли, что вся троица богов-основателей верхнего мира — Эллиль, Эйа Ану, а также могучий, единовластный создатель мира Мардук, его соратники Шамаш, Син, Иштар, Нинурта, Адад, Нергал и другие попечители и хранители Вавилона на их стороне.

Возможно, их усилиями так быстро проросло зерно, брошенное Рахимом в души наемников. Оказалось, что среди греков тоже нашлись сметливые и понятливые люди, особенно из философов. Эти очень скоро учуяли, что в городе и дворце запахло жареным. Зачем мертвому серебро? Этот вопрос теперь всерьез волновал наемников, и на следующий вечер декума проводили домой уже не два, а три стража, один из которых являлся таксиархом [50] Таксиарх — начальник сотни. Лохаг — командир лоха, подразделения в двадцать пять человек. Додекадарх (или точнее декадарх) — командир десятка, состоявшего из двух пятерок (пемпад) и командира пятерки (всего шесть человек). и помощником Никандра.

Это был высокий, высохший до костей воин, возрастом, по-видимому, подстать Рахиму. Наемники всегда славились скупостью, а этот грек, облаченный в подогнанный по фигуре бронзовый, украшенный гравировкой панцирь, нарядный, поблескивающий на солнце шлем с гребнем из подстриженных гусиных перьев, в наброшенном на плечи алом плаще, — расщедрился на хорошее сирийское вино. Добравшись до дома, Рахим сдал обоих рядовых на попечение Нупты, которая всегда сытно и вкусно кормила приставленных к мужу стражей, а сам хозяин и помощник Никандра расположились в подсобке, подальше от жилых покоев. Рахим вскользь упомянул, что в обычаях горожан располагать жилые покои как можно дальше от входной двери, и так уж получилось, что гостиная, в которой ему было бы не стыдно принять гостя, упиралась в стену, разделявшую жилище декума со строением Икишани. Сколько дырок в стене навертел сосед, ему не известно, но лучше устроиться в подсобке, тем более что там прохладно и припасы под рукой.

Грек кивнул, коротко спросил, куда идти, и молча направился в ту сторону.

Подсобка оказалась просторным помещением с низким потолком. Здесь густел полумрак. Вдоль стен торчали горлышки зарытых в землю больших глиняных сосудов. Рахим и гость устроились на циновках и подушках, которые приволокли рабыня-старушка Нана-силим, а также два молчаливых молоденьких раба. Затем она же возложила круглую столешницу на низкий треножник и собрала закуску.

Сначала Рахим предложил гостю осушить фиалы. Закусив свежими огурцами и домашним хлебом, они тут же вновь наполнили бокалы, принялись болтать о том о сем. Рахим поинтересовался, как идет служба. Спросил, почему греки предпочитают работать в сражении короткими прямыми мечами. Гость объяснил, что изогнутое лезвие хорошо для резания, а в рукопашной, в самой толкотне, лучше действовать коротким колющим клинком. Это кому как сподручнее, возразил Рахим. После третьего тоста грек, наконец, назвал свое имя — зови меня Кратоном — и заявил, что они с Рахимом давние знакомые.

Хозяин удивленно глянул на гостя.

— Да-да, Подставь спину, — подтвердил Кратон. — Когда Закир приказал спустить тебя в подвал, я сразу вспомнил твою плешивую голову. По твоей милости я лишился брата. Помнишь сражение под Пелуссием, когда мы дали вам прикурить? Я ведь принимал в нем участие. И брат тоже. Помнишь фалангу, которую ты заставил перебраться на другую сторону оврага?

Рахим оледенел, однако вида не показал — кивнул и выжидательно посмотрел на гостя.

— Если бы ты не спохватился, — усмехнулся Кратон, — и Нериглиссар не заставил нас сменить позицию, мы в момент детально раздолбали бы всю вашу вонючую халдейскую свору. И брат остался бы жив. Я не виню тебя, нет… Это война. Просто я напомнил об этом, чтобы ты знал: как только Лисандр и Гермотим сегодня доложили мне, о чем ты здесь вчера трепался, я сразу смекнул — такой человек как Рахим-Подставь спину зря языком молоть не будет. Мы обсудили этот вопрос с Никандром. Он сначала разгневался, потребовал арестовать тебя. Тогда мы спросили — где надежда, что в том случае, если в городе начнется заварушка, мы живыми выберемся из Вавилона? Пусть объяснит детально, как на духу. Он не смог, тогда мы решили расспросить тебя. Мы ждем ответа. — Кто мы? — поинтересовался Рахим. Командиры сотен — таксиархи, лохаги, заслуженные вояки из додекадархов имеющие право голоса на военном совете.

Рахим ответил не сразу. Сначала съел луковицу — с хрустом, с нескрываемым удовольствием. Без хлеба, даже сушенными финиками не стал заедать. Потом ответил.

— Я вспомнил тебя, Кратон. Помнится, в те дни, когда я со своим кисиром охранял границу на Синае, ты пригласил меня на симпозиум. Удивляюсь, неужели ты до сих пор носишь копье? Столько лет прошло, мог бы и осесть где-нибудь в Дельте. Там, говорят, ветеранов привечают. Не то, что здесь.

Кратон кивнул.

— Было, все было. Завел поместье, семью, два сына подрастали, — он хмыкнул, прочистил горло и продолжил в прежнем, доверительном тоне. — Потом в стране началась заварушка. Амасис пошел войной на Априя, прежнего нашего фараона Жестокий был человек, гореть ему в Аиде… Меня нарочным вызвали. Давай, мол, Кратон поспеши, помоги Априю. Сердцем чуял — не ходи, возраст не тот, но вот сдернула меня с места злая сила. Битву мы проиграли. Явился домой, вместо поместья одни головешки. Это сосед мой в Дельте подсуетился. Жену взял в свой дом, ребят продал в рабство. Куда, не знаю. Я на него с копьем, да только тем, кто в ту пору оказался на стороне Априя, не стоило размахивать оружием. Еле ноги унес. Остался я один-одинешенек. Решил на меч бросится, но удержал меня мудрый старик из евреев. Он пешком топал в Египет спасать своих. Звали его Иеремия.

Рахим не удержался и порывисто схватил гостя за руку.

Тот вздохнул.

— Вот и Иеремия меня также за локоть придержал. Не спеши, сказал, не гневи Господа нашего. Он за всеми детально присматривает, велика Его милость. Не спеши, говорит, а-а?.. Мы разговорились, ночь просидели возле пепелища, порассуждали о том о сем. О звездах, например. Они у нас над Пелуссием висят низко, каждая с кулак. И все они — Его творенье.

Рахим опустил голову, спрятал глаза. Замолчал и пентарх.

— Мудрый был старик, — наконец выговорил халдей. — После взятия Урсалимму отказался ехать в Вавилон. Заявил Навуходоносору — надо, говорит, сохранить слово Создателя. Царь спросил, почему ты, святой человек, не желаешь сохранять его слово в Вавилоне? Он ответил, что желает быть со своими людьми. Значит, верно говорили, что он вместе с иври в Египет подался.