Илья Кораблев - Ганнибал

Сципион, желая предупредить действия Ганнона, направил против него одного из своих помощников, Марка Юния Силана, приблизительно с 10 000 пехотинцев и 500 всадников. Идя быстрым маршем, Силан приблизился к армии Ганнона и узнал, что слева от дороги, по которой он шел, находится лагерь кельтиберов (более 9 000), а справа — укрепленный и хорошо охраняемый собственно пунийский лагерь. Силан напал на кельтиберов, затем в бой были втянуты и карфагеняне. Магон Баркид с конницей и частью пехоты бежал к Гадесу, а Ганнон попал в плен [Ливий, 28, 1 — 2]. Используя и развивая этот свой успех, Сципион быстро пошел на юг полуострова, чтобы выступить против Гасдрубала, который в тот момент находился в Бэтике. Однако Гасдрубал внезапно двинулся оттуда к Гадесу, а армию свою разделил, разместив в различных пунктах, прилегающих к городу [Ливий, 28, 2; ср. у Фронтина, 1, 3, 5]. Не желая тратить силы на их осаду и штурм, Сципион повернул к Тарракону, захватив в Бэтике г. Оронг [Ливий, 28, З].

Весной 206 г. борьба возобновилась. Гасдрубал сын Гисгона и Магон Баркид собрали новую армию — 50 000 (по некоторым сведениям, 70 000) пехотинцев и 4 500 всадников [Ливий, 28, 12]. Однако в сражении при Бэкуле Магон и Массанасса были разбиты [Ливий, 28, 13; Полибий, 11, 21], а Гасдрубал сын Гисгона после длительного и упорного боя у Илипы обратился в бегство [Ливий, 28, 14 — 15; Полибий, 11, 22 — 24], но был застигнут неприятелем и, выдержав еще одну резню, а потом и осаду, бросил армию и бежал в Гадес. Магон морем тоже направился в Гадес.

Неудачный для карфагенян исход кампании 206 года на Пиренейском полуострове показал, что успешно бороться с римлянами за господство в Испании они уже были не в состоянии [Ливий, 28, 16]. Предстояли, правда, еще бои в Испании. Римляне еще должны были столкнуться с упорнейшим сопротивлением иберийских племен новому завоевателю. Однако спор о господстве на Пиренейском полуострове был уже решен. Может быть, именно этим объясняется намерение Массанассы как раз теперь завязать тайные переговоры с Силаном, чтобы подготовить свой переход на сторону римлян [там же]. Окончательная договоренность была достигнута при личной встрече Массанассы и Сципиона [Ливий, 28, 35]. Этим же объясняется и другое немаловажное событие: некоторое время спустя к Сципиону явились перебежчики из Гадеса, которых не испугала ни трудная война Сципиона с некоторыми иберийскими племенами, ни волнения в самом римском лагере, и вызвались сдать город с карфагенским гарнизоном и флотом [Ливий, 28, 23]. Возможно, что кроме общего военно-политического положения в Испании на решение гадитан повлияла долгожданная реальность перспективы избавления от карфагенского господства и карфагенской торговой монополии. Но Магон Баркид раскрыл заговор и отправил заговорщиков в Карфаген, и римляне ушли от стен Гадеса в Новый Карфаген [Ливий, 28, 31].

Поступок Массанассы был для Сципиона чрезвычайно выгоден. Считая войну в Испании в общем уже законченной, он мыслил теперь перенести войну в Африку, что и должно было завершить борьбу с Ганнибалом [ср. у Полибия, 11, 24; Дион Касс., фрагм. 53 — 56]. Сципион нуждался в союзниках. Он, подвергнув свою жизнь серьезной опасности, сам даже ездил в Африку, к царю масайсилиев Сифаксу, врагу Массанассы, для того чтобы привлечь его к союзу с Римом. В это же время у Сифакса находился Гасдрубал сын Гисгона, прибывший к царю с такой же миссией. Ливий рассказывает, что Сципион, следуя желаниям царя, должен был не только присутствовать вместе с Гасдрубалом на царском пиру, но и возлежать с ним на одном ложе. Однако римлянину удалось и в дипломатической схватке победить карфагенянина. Хотя и очень ненадолго, Сифакс стал союзником римлян [Ливий, 26, 17 — 18,]. В результате Сципиону была обеспечена поддержка всех нумидийцев — и масайсилиев (Сифакс), и массилиев (Массанасса).

В этой обстановке Магон Баркид обратился к карфагенскому совету с настоятельным предложением еще раз выслать ему подкрепления, для того чтобы, с одной стороны, не допустить отпадения Гадеса и, с другой, пользуясь трудностями римлян, возобновить борьбу за Пиренейский полуостров [Ливий, 28, 31]. Однако вместо подкрепления Магон получил приказание переправить флот из Гадеса в Италию, там навербовать сколь возможно больше галлов и лигуров и идти на соединение с Ганнибалом. Для этого ему были доставлены средства из государственной казны; кроме того, и сам Магон взыскал с гадитан сколько мог, ограбив их городскую казну, храмы и заставив всех частных лиц отдать золото и серебро. По дороге Магон подступил с моря к Новому Карфагену, однако взять его не сумел и, потерпев серьезный урон, вернулся к Гадесу [Ливий, 28, 36]. Но в Гадес его не пустили. Выманив из города магистратов и казнив их, Магон отправился к Питиусским островам, где находилась старинная карфагенская колония, а оттуда на Балеарские острова, надеясь там перезимовать. На большем из островов балеарские пращники встретили его градом камней, однако на меньшем Магону удалось обосноваться. Гадес сдался римскому командованию [Ливий, 28, 37]. Теперь римско-карфагенская война на Пиренейском полуострове была окончательно завершена в пользу Рима.

О действиях Ганнибала в этот период источники ничего не сообщают, вероятно, потому, что он, ожидая благоприятного поворота событий, который позволил бы ему перейти в наступление, ничего не делал. Потеря Испании должна была еще больше углубить в нем то состояние безысходности, которое охватило его после битвы при Метавре и гибели Гасдрубала Баркида. Теперь можно было предвидеть, что Сципион, который и не скрывал своих намерений, постарается перенести войну в Африку. Устранить эту угрозу могла только новая активизация военных действий в Италии.

Весной 205 г. Магон Баркид высадился в Италии, имея 12 000 пехотинцев и 2 000 всадников, занял без боя Геную и заключил союз с лигурийским племенем ингаунов. Впечатление было такое, что снова начинается война, которую два года назад пытался вести на севере Гасдрубал Баркид. Именно так это событие было воспринято в Риме: проконсул Марк Ливий получил приказание занять Аримин, а Марк Валерий Лэвин повел легионы в Арреций [Ливий, 28, 46]. Однако Ганнибал никак не реагировал на происходящее, может быть, потому, что его воины страдали от чумы и голода. Но ведь если бы он питал какую-то надежду на успех, он должен был хотя бы попытаться соединиться с Магоном. Однако ничего подобного не произошло. Лето Ганнибал провел у храма Юноны Лацинийской. Там он воздвиг жертвенник с надписью на пунийском и греческом языках, в которой рассказывал о своих деяниях [там же]. На эту надпись, до нас, к сожалению, недошедшую, ссылается, как уже говорилось, Полибий. Может быть, Ганнибал сделал это, почувствовав, что для него уже наступило время подвести итоги своей жизни, целиком отданной борьбе с Римом. Во всяком случае, если экспедицию Гасдрубала Баркида Ганнибал встретил с нетерпеливым ожиданием помощи и перелома в войне, то к высадке Магона Баркида он отнесся индифферентно, скорее всего потому, что не ожидал от нее сколько-нибудь заметных изменений в военно-политическом положении, в ходе войны в Италии. И если так, то Ганнибал не ошибся в своих оценках.