Николай Задорнов - Война за океан

— А мы предполагали, что они говорят только по-голландски!

— Вот так японцы! Да это, господа, то же самое, что в любом из европейских портов! — воскликнул молодой инженер Зарубин.

Римский-Корсаков подумал, что это уж очень походило на готовность общаться с европейскими нациями. Кажется, наши представления о японцах и Японии не совсем верны. Он пожалел, что смотрел на палку, когда лодка подходила, а не заметил выражения лица у того, кто письмо подавал. Он читал вопросы дальше: «Нет ли спасенных от крушения японцев?» Это уж совсем замечательно. А говорят, они не принимают своих, спасенных иностранцами.

За фрегатом плыли японские шлюпки с медно-красными гребцами. За шхуной — тоже…

Ветер менялся. Эскадра лавировала, не входя в бухту. Путятин честно следовал своему плану — ничего не делать без согласия японских властей.

Под вечер к фрегату подошла большая лодка. С «Паллады» просигналили: «Прибыл чиновник с разрешением от губернатора войти в бухту».

Фрегат пошел вперед под всеми лиселями [40] Лисели — косые паруса, употребляющиеся в помощь прямым парусам при попутном ветре. , там вызвали наверх музыкантов. Их трубы ярко сверкали в лучах склонившегося солнца. Оркестр грянул «Боже, царя храни».

На юте фрегата стоял адмирал, окруженный множеством своих офицеров.

На шхуне тихо. Машина не работает, идут под парусами.

— Посмотрите, господа, на острове нижняя батарея поставлена с соображением и со знанием дела, — заметил Римский-Корсаков, обращаясь к своим офицерам. — Она обстреляет суда на подходе — вдоль, а на проходе — поперек!

— На каждой по шести орудий! — заметил Чихачев.

— Несколько медных, тяжелого калибра, на корабельных станках, — отходя от острова, не отрываясь от подзорной трубы, говорил Воин Андреевич.

Эскадра прошла узость и острова, вошла в бухту среди гор. Суда отдали якоря.

— Воображаю, как адмирал торжествует, — говорил Римский-Корсаков, — получил чуть ли не приглашение от японцев — войти к ним в бухту! Явная победа!

Кругом масса японских лодок с живописными фигурами в ярких и серых халатах, с голыми гребцами. Возвышенности берега отлично обработаны, как укрыты листьями зеленой бумаги разных оттенков, дальше — масса садов… На обвалах берега почва красноватая, видно, глинистая. «Мы в Японии, она кругом нас, со всех сторон, явилась вдруг!»

«Вход в Нагасакский рейд легок, ибо нет нигде скрытых опасностей и везде берег приглуб, — наскоро записал в своем дневнике Римский-Корсаков, собираясь на фрегат. — Так что можно входить без особенных стараний о пеленгах и курсах, держа карту в руках, как бы гуляя по городу с планом».

Воин Андреевич отправился с рапортом на «Палладу». Там множество японцев. Одних угощают, другие ходят по фрегату и все рассматривают.

Один рослый горбоносый японец шел и называл пушки:

— Карронада [41] Карронада — короткая чугунная пушка большого калибра для стрельбы на близкие дистанции, предназначалась только для флота. ! Еще карронада!

«И не ошибется!» — подумал Воин Андреевич.

На другой день с раннего утра он со шхуны рассматривал цветущие берега, цепи лодок, перегородивших бухту, и батареи.

День прошел без толку. Японцы приезжали на фрегат, уезжали, опять являлись.

На третий день Воина Андреевича вызвали на фрегат. Туда явились чиновники от губернатора. Посьет вел переговоры с ними. Римский-Корсаков оказался нужен «для свиты».

Слушая переговоры, он сразу почувствовал, что японцы ведут дело ловко, никакого желания отвечать толком и по существу дела не имеют и что, несмотря на вежливость, готовы сопротивляться.

Посьет попросил прислать зелени и живности. Один из чиновников, вдыхая в себя воздух и кланяясь, ответил, что сначала надо решить дело о том письме, которое привезено из России для императора Японии.

— Но зачем же одно письмо, — сказал он, — везли на четырех судах?

«Срезал Посьета!» — подумал Римский-Корсаков.

День за днем приходилось ему являться на фрегат и присутствовать при переговорах.

«Сижу без дела! Японцы и на берег нас не пускают. Долго ли все это продлится? А Чихачев бесится, говорит, что промедление смерти подобно».

В кают-компании за столом офицеры острили. Поговаривали, что японцы не считаются с нашей вежливостью, что англичане, верно, действовали бы решительней, в таком случае и американцы не станут церемониться. Адмирал говорил:

— Терпение, терпение и терпение, господа! Пусть японцы увидят разницу!

Но и его раздражала уклончивость и медлительность японцев, и он, как и его помощники, советовал Гончарову описать все их церемонии и увертки.

Гончарова самого выводила из себя политика японцев. Он заранее знал, что так должно быть, но часто раздражался против них, как и против адмирала, который вел дело под стать японцам.

«У японцев нет, видно, буржуазии, все чиновничество, и все омертвляется от этого. Неинтересно в Японии пока что. Вельможи их смешны!»

Капитана потребовали к адмиралу.

Час ранний. Японцев на фрегате нет. «Зачем бы?» — подумал Римский-Корсаков, поднявшись на палубу.

Его провели к адмиралу.

— Запаситесь пресной водой и утром поднять пары, выйти из бухты, чтобы японцы видели работу машины. Отправитесь к устью Амура с письмами Невельскому и Муравьеву! — приказал Путятин. Он улыбнулся и добавил, что надо произвести промеры фарватера, ведущего в амурский лиман из Японского моря. — Отпускаю вас на пять недель.

— Но, ваше превосходительство…

— Только на пять. Спешите. Помните, на устье Амура может быть почта с известиями о войне!

Путятин видел, что японцы будут тянуть переговоры и придираться ко всякому пустяку. Он решил, что надо срочно все объяснить Невельскому. По возвращении с Амура шхуна пойдет в Шанхай, возьмет там почту для эскадры и передаст письма адмирала, которые сухим путем пойдут через Китай, Монголию и Сибирь в Россию.

Адмирал дал наставления Римскому-Корсакову, как держать себя с Невельским, объяснить все и настаивать на своем.

— Сахалин наш! Когда трактат будет заключен, я сам исследую и займу Сахалин, — сказал он. — С богом! Собирайтесь! Явитесь вечером проститься и за письмами.

«Передать я все передам, — подумал Воин Андреевич, — и письма, и на словах, но уж уговаривать Невельского — увольте! Да Геннадий Иванович и сам не такой дурак, чтобы поддаваться!»

— На Сахалине, даст бог, угля наломаем и запасемся, — говорил Воин Андреевич, осматривая в этот день с инженером Зарубиным запасы топлива.

Пока что шли на американском угле [42] …шли на американском угле… — Желая опередить русских в Японии, коммодор Перри в мае 1853 г. предписал скупить запасы каменного угля в открытых портах Китая и хранить их на складе в Шанхае, не продавая иностранным, особенно русским, судам, чтобы задержать их отплытие в Японию. Однако Е. В. Путятину удалось этот уголь получить. . Адмирал выказал большую ловкость в Шанхае, раздобыл через консула Штатов для шхуны «Восток» восемьдесят тонн угля из тех запасов, которые с большими затруднениями доставил туда для своей эскадры адмирал Перри и запретил наистрожайше тратить. И на этом угле пошли мы в Японию «уравновешивать» влияние американцев.