Леонид Соболев - Капитальный ремонт

Где и как это произойдет — кроме адмирала и командира корабля, никому из экипажа неизвестно. Балтика велика, на её побережье имеется множество целей для первого удара, который, несомненно, тщательно продуман Генмором, внезапного, неожиданного для противника удара, определяющего собой весь ход кампании.

Воспаленная романтика наиболее молодых офицеров флота и восторженных гардемаринов, вроде Юрия Ливитина, верила в этот наступательный бой, как верит в непорочное зачатие девы Марии монах-фанатик. Ужасный стыд Цусимы, надменное презрение офицеров флота «владычицы морей», иронические усмешки в усиках французов, никогда, кстати говоря, не воевавших на своих театральных броненосцах, многотрубных и пузатых, — все это стоном стонало в молитвах, возносимых к Генмору: дай нам повод к подвигу, ты, властитель флотских судеб, верховный жрец науки побеждать, наследник Апраксина и Сенявина, Нахимова и Ушакова, Лазарева и Макарова — ты, Генмор, наш мозг и мысль, дай нам возможность доказать нашу юношескую доблесть, нашу преданность русскому флоту, утоли снедающую нас жажду подвига и победы! Пусть в новом блеске встанет слава российского флота, окрашенная нашей кровью, слава, померкшая в Цусиме! Мы будем стрелять из орудий и брать врага на таран, мы бестрепетно будем взрывать свои погреба и открывать кингстоны, мы составим экипажи самоубийственных брандеров, но дай только, дай нам действовать! Скажи лишь где? Куда направит синий пакет огневую мощь наших орудий? Где предназначила твоя мудрая воля искать боя с германским флотом? Какому немецкому названию бухты, пролива, острова суждено стать в один ряд с бессмертными именами Синопа, Чесмы, Гангута?..

Молча хранит все это в себе синий пакет, запрятанный в недрах секретного шкафа, словно Кащеева смерть — за тремя замками, за семью печатями. Придет час — чьи-то руки достанут его из стального ящичка, чьи-то пальцы нетерпеливо раздавят печати, разорвут плотную оболочку — и оттуда вылетит спрессованная годами военно-морская мысль, страшный для врага сгусток подсчетов, вариантов, догадок, споров, имевших одну многолетнюю цель — победу. Сколько опыта, знаний, военного таланта томится в этом синем пакете! Сколько замыслов мечтает вырваться наконец на волю — и действовать, оживать в залпах и маневрах, алой человеческой кровью окрашивать бледные линии прокладок на оперативных картах, топить вражеские корабли и громить прибрежные города. Придет час — и германский Кащей почувствует острое жало оперативной мысли Генмора, впившейся в самое его сердце.

И вот час этот настал.

Красные бланки радиотелеграмм с многоговорящими позывными «Морские силы» — то есть всем кораблям — уже разнесли по флоту тревожный сигнал: «Дым, дым, дым». Повинуясь ему, на всех боевых кораблях Балтийского флота на рейдах Гельсингфорса, Либавы, Кронштадта, Ревеля, в Финском, в Рижском, в Ботническом заливах — на линейных кораблях и миноносцах, на крейсерах и канонерских лодках, на минных заградителях и транспортах, на тральщиках и на подводных лодках, на посыльных судах и на черных с золотом императорских яхтах — синие пакеты покинули свои стальные хранилища. Их уже вскрывали где спокойно, где с затаенным волнением, где с тревогой, где с надеждой: а вдруг там обнаружится какой-то необыкновенный план победы, тайно от всех разработанный Генмором, а где с равнодушием конторщика похоронного бюро, который отлично понимает, что в конверте на имя подобной фирмы никаких романтических неожиданностей быть не может.

Но вряд ли кто из этих военных людей, разрывающих синий конверт, понимал, что сейчас он начисто рвет связи с берегом, с семьей, с привычной, спокойной жизнью. В хрусте ломающихся печатей вряд ли кто слышал грохот всероссийского обвала, уносящего в своих обломках миллионы искалеченных человеческих судеб. И уже наверное никому не привиделось на белой плотной бумаге бледное лицо ожидающей его смерти. Служба есть служба, и нет в ней ни пафоса, ни романтики, ни высокой мечты: синий пакет извещал командира не о том, какую героическую роль придется играть его кораблю в первом акте трагедии, уже начатой на театре военных действий, а о том, когда и куда именно надлежит вести этот корабль по окончании мобилизационного срока и в распоряжение какого старшего начальника поступить.

Этот трезвый, этот будничный взгляд на синий пакет был вполне объясним. Никаких неожиданностей (кроме разве перелицованной шифровальной таблицы) синий пакет таить в себе не мог. Командирам кораблей, как и многим офицерам постарше чином, отлично было известно, что основная идея оперативного плана решительно никак не изменялась с давнего 1908 года. Первой задачей Балтийского флота было и остается: успеть до подхода германской эскадры поставить поперек залива грандиозное, в три тысячи мин, заграждение, затем не позволять неприятелю уничтожить или ослабить его тралением, а в случае форсирования его германским флотом — вступить в решительный бой.

Все это — и развертывание сил, и порядок постановки заграждения, и обеспечение его дозорами и поддержкой, и само боевое маневрирование на малых ходах в условиях стесненного мелями и банками района — все это многие годы повторялось на ученьях, маневрах и военно-морских штабных играх, всем до смерти надоело и в деталях было известно генеральным штабам всех стран, где имелся хоть какой-нибудь флот. В этом смысле синий пакет ничего нового не открывал. А то, чем новый план 1914 года отличался от плана 1912 года, синим пакетам доверено не было, составляя тайну Морского генерального штаба.

И, пожалуй, так было лучше.

В «Плане операций морских сил Балтийского моря на случай европейской войны на 1914 год» находились такие горькие истины, что если бы они отразились в синих пакетах, это могло бы порядком подпортить умонастроение тех, кто должен выполнять предначертания Генмора. С первых же страниц вводной своей части «План операций» с откровенным мужеством — или, наоборот, с мужеством откровенности — сообщал, что ни о каких операциях, собственно говоря, не может быть и речи. Для этого попросту не хватало сил: из четырех находящихся в строю линкоров два — «Слава» и «Цесаревич» — осенью становились в ремонт, а из крейсеров два, типа «Адмирал Макаров», требовали замены котельных установок. Что же касается минных судов — как надводных, так и подводных, — то с ними, пояснял План, «дело обстоит серьезнее всего: этот род оружия, не возобновляемый в течение девяти лет, выслуживает последние сроки боевого значения, а в большей части совсем его утратил» [38] Соображения, приведённые в кавычках здесь и далее, цитируются по подлинному «Плану операций». . В отношении портов План с удивительным спокойствием сообщал, что Свеаборг и Ревель, на которые, по оперативным требованиям, будет вынужден базироваться флот, «в 1914 году остаются в том же состоянии, как и ранее, то есть не могут обслуживать даже и те бригады, которые в них находятся», потому что не имеют доков, лишены погрузочных средств для быстрой мобилизации, в частности для снабжения судов топливом.