Джон Робинсон - Темницы, Огонь и Мечи. Рыцари Храма в крестовых походах.

К рассвету войско графа Генриха вошло в глубокую ложбину между песчаных дюн у побережья близ Газы, и он приказал воинам укрыться и отдохнуть перед грядущим сражением. Люди, шагавшие всю ночь, с радостью воспользовались возможностью наверстать упущенный сон. При этом никому и в голову не пришло выставить часовых или выслать лазутчиков, поскольку все до последнего пребывали в прискорбном заблуждении, что устроили привал незаметно для врага.

Египетский командующий едва осмелился поверить в столь невероятное везение: мало того, что его армия впятеро крупнее, нежели считают христиане, что недруги довели себя до изнеможения ночным переходом, так они еще и расположились на отдых, даже не позаботившись об обороне! Даже часовых не выставили. И отрядил лучников, дабы те ползком скрытно обогнули дюны, окружив крестоносцев со всех сторон. Мусульманское кольцо почти сомкнулось, когда бодрствовавший Вальтер Яффский вдруг осознал происходящее. Изведав на многолетнем опыте предательскую сущность глубокого, мягкого песка, он поспешно предупредил Генриха, что маневрировать на этой зыбкой почве не смогут ни кони, ни люди, увязающие в ней по щиколотку. И настоятельно рекомендовал отступать сию же минуту, чтобы выскользнуть из египетской западни. Остальные дворяне вняли его доводам, и когда Вальтер тронулся прочь из огромной песчаной котловины, последовали за ним – все, кроме графа Генриха, не пожелавшего покинуть приведенную сюда инфантерию, да еще кроме двух-трех друзей, решивших сохранить ему верность до самого конца. Благородное, безрассудное предприятие стоило Генриху жизни. Вслед за смертоносным дождем стрел развязалась стремительная, беспорядочная сеча.

Песок пропитался кровью почти тысячи христиан, перед смертью изведавших разницу между надежной, поросшей травой почвой родины и обманчивым, текучим струением сухого песка, беспомощно барахтаясь в нем. Около пятисот пленных отправились в кандалах в долгий переход до казематов Каира. Потери египтян не стоили и упоминания. Зато небольшая крестоносная армия понесла такие утраты, что уцелевшие скрепя сердце отказались от похода на Газу и заковыляли обратно в Акру.

Настал черед ан-Насира, надумавшего наказать христиан за налет на караван ударом по самому больному месту. И он выступил на Иерусалим. Передав заботы о Святом Городе Риккардо Филанжьери, Фридрих заодно вменил ему в обязанность отстроить стены, но тот в неустанном стремлении к власти пренебрег своим долгом. Изрядная часть стены по-прежнему лежала в развалинах, и войско ан-Насира просто въехало в город, не встретив ни малейшего сопротивления. Цитадель, называемую Давидовой Башней, отстроили, но численность ее гарнизона сильно не дотягивала до нужной. Ан-Насир решил взять защитников цитадели измором, обойдясь без штурма. Снабжением твердыни провизией пренебрегали еще более, нежели всем прочим, и не прошло и месяца, как голодающие воины сдались, заручившись обещанием ан-Насира пропустить их на волю. К исходу года отстроенные участки стены опять развалили, а Давидову Башню вообще сравняли с землей.

Для нового султана Египетского христиане оказались скорее досадной помехой, нежели угрозой. Настоящим его врагом был родной дядя Измаил, засевший в Дамаске. По пути к египетской армии, выступившей войной на Сирию, должна была присоединиться иорданская армия ан-Насира. Расценив свои возможности, Измаил решил, что наилучшей защитой для него станет союз с христианами, недавно перебросившими войска в Галилею, – и направил посланцев к Тибальду. Вот тут-то тамплиеры и показали себя.

У ордена храмовников в Дамаске, где они вовсю занимались ростовщичеством, имелись и свои шпионы. Зная политику мусульманского двора, тамплиеры не раз помогали Тибальду Шампанскому добрым советом, и теперь он возложил ответственность за переговоры о союзе с Измаилом Дамасским на плечи ордена. Местные бароны желали тамплиерам успеха всей душой, чтобы не пришлось затевать войну, которая отрежет их от главного торгового центра мусульман. У тамплиеров же имелись и свои резоны жаждать союза, дабы избежать перспективы, что должники ордена никогда не расплатятся с ним, если начнется война против Сирии.

Что бы ими ни двигало, но переговоры принесли успех. Христианскому войску предстояло выдвинуться к границе Палестины с Египтом, дабы парировать любой агрессивный ход египетского султана, да сверх того предоставить Измаилу некоторое количество военного снаряжения, а тот уплатил за службу двумя крепостями – Бюфор, к северо-востоку от Тира, и Сафед, в пяти километрах западнее Акры. Бюфор передали Балиану Сидонскому, чей род владел замком до того, как его заняли мусульмане, а Сафед в награду за свои неоценимые услуги получили тамплиеры. Местные бароны и итальянские купцы не скупились на похвалы рыцарям Храма за поддержание потребных деловых связей с Дамаском.

Многих из приспешников Измаила рассердило, что неверным разом отдали две важные мусульманские твердыни, но куда сильнее осерчали госпитальеры, узнав, что стратегически важный замок Сафед и прилегающие к нему земли отошли к рыцарям Храма. Подписать договор с Измаилом они отказались, заявляя, что-де для их ордена сказанный договор недействителен. В уязвленных чувствах они дошли до того, что решили затеять собственные переговоры. Раз тамплиеры поладили с Измаилом Дамасским, то госпитальеры сойдутся с Айюбом Египетским. Султан, восхищенный возможностью расстроить альянс Измаила с христианами, сделал госпитальерам исключительное предложение: отпустить всех пленников, захваченных в Газе, и отдать христианам город Аскалон, если только они будут сохранять полнейший нейтралитет и невмешательство. Подписав соглашение, Великий Магистр повел госпитальеров в Аскалон, но одной лишь подписи госпитальеров было недостаточно. Чтобы скрепить договор, его еще должны были утвердить христианские вожди.

Бароны Святой Земли были вне себя: во-первых, нарушение договора с Дамаском вопиюще попрало честь, а во-вторых, перерезало все сирийские торговые связи, исковеркав всю экономику. Тибальда Шампанского их торговля нимало не заботила, равно как и остальных прибывших с ним дворян, зато у них всех нашлись друзья и даже родственники, томившиеся в казематах Каира. Договор же открывал тем дорогу на свободу. Правда, для этого требовалось нарушить договор с Дамаском, но они отыскали выход из затруднительного положения, заверив друг друга, что нарушить слово, данное нехристю, – не грех.

Для здешней же знати попрание договора было хуже чем грехом, оно лишало их средств к существованию. Посему бароны громко сетовали на Тибальда, день за днем осыпая его бранью, так что последний, не выдержав поношений, надумал вернуться на родину. Совершив поспешный визит в Иерусалим во исполнение клятвы крестоносца, он покинул Святую Землю в сентябре 1240 года. Некоторые из прибывших с ним решили задержаться здесь чуточку дольше, – по большей части оттого, что не исполнили дела, ради коих и прибыли. По меньшей мере один из них прибыл в уповании на материальное воздаяние, какового пока не получил – юный граф Ральф де Суассон, исхитрившийся привлечь внимание богатой и влиятельной вдовы, королевы Алисы Кипрской. Богатства Алисы были столь велики, что Ральф без труда закрыл глаза на то обстоятельство, что королева старовата даже для того, чтобы годиться ему в матери, и пару месяцев спустя они сыграли свадьбу. Граф де Невер остался, устыдившись поведения компатриотов, и взял сторону тамплиеров, все еще питая надежду сразиться за Крест Господень.