Джон Робинсон - Темницы, Огонь и Мечи. Рыцари Храма в крестовых походах.

Местные бароны наблюдали за этим не без интереса, но панибратство тамплиеров с французским королем волновало их отнюдь не в первую очередь; куда важнее им было просто уцелеть. А поскольку изрядная часть воинов кончила путь или в могилах, или в кандалах, уже казалось, что мамелюкский султан Айбек может запросто пройтись по христианским землям, когда пожелает. И они жаждали, чтобы Людовик пустил в ход свое влияние для защиты их от неминуемого мусульманского нашествия.

Задача казалась невыполнимой, пока не пришла весть, что мусульманская империя снова раскололась. Сирийские города-государства по-прежнему хранили верность династии Айюбидов, основанной Саладином, не признавая правомочности мамелюкского переворота в Каире. В июле 1250 года, когда князю Халеба ан-Насиру Юсуфу, приходившемуся Саладину правнуком, поведали об убийстве его двоюродного брата Тураншаха, тот собрал войско и занял Дамаск. Теперь у султана Айбека появилась куда более насущная проблема, нежели убогие христианские территории вдоль побережья.

Когда же в ход пошли политические маневры, обе мусульманские клики начали искать поддержки христианских рыцарей. Людовик склонялся к альянсу с султаном Египта, каковому все еще был должен двести тысяч ливров, и пока державшим в плену франкских воинов. Местным же баронам более по вкусу был союз с Дамаском, их давним деловым партнером. Мамелюкам, видевшим смысл жизни только в войне, они не доверяли. С пристальным интересом они следили, как мусульманское войско выступает из Дамаска, затем идет через Палестину, чтобы вторгнуться в Египет. Через Суэцкий перешеек сирийцы проникли в верховья дельты Нила, и армия мамелюков под командованием султана Айбека встретилась с ними в феврале 1251 года на поле, километрах в восемнадцати от города Загазиг, расположенного у реки.

Сирийцы пали жертвой коварного предательства – вероятно, замышленного заранее. Легко догадаться, что мамелюки сирийского полка приветствовали переворот, устроенный собратьями в Египте, но до поры до времени не выдавали своих чувств. Их лояльность никто не подвергал сомнению, пока не наступил переломный момент сражения, когда сирийские мамелюки внезапно обратили оружие против армии Дамаска. Пожалуй, более всего сирийцев потрясло именно предательство, подорвавшее их боевой дух. Обратившись в бегство, они не останавливались до самого Дамаска.

И хотя не было причин предполагать, что предательство, подобное тому, что обрекло их на поражение в битве с египтянами, повторится еще хоть когда-нибудь, ан-Насир Юсуф решил все-таки укрепить свои позиции. Из Дамаска к королю Людовику отправились посланники, предлагавшие вернуть Иерусалим христианам в благодарность за военный союз. От такого предложения Людовик затрепетал. Если удастся занять Иерусалим, можно будет вернуться в Европу в лаврах героя, несмотря на поражение в Египте, потому что главная цель крестового похода – спасение Святых Мест. На пути сего свершения стояли только тысячи французских пленников, все еще пребывающих в Египте. Местные бароны заверили Людовика, что если выступить против султана Айбека войной, всех христианских пленных в Египте лишат жизни. Чтобы добыть пленным свободу, вернуть Иерусалим надлежало через договор с Египтом, а не с Дамаском.

Посему, не давая ан-Насиру Юсуфу окончательного ответа, Людовик отправил посольство к султану Айбеку. Миссия его увенчалась замечательным успехом: дабы выказать добрую волю, Айбек освободил три тысячи пленных христиан, каковые весьма укрепили армию, поправив здоровье за время плена – хоть кормили их и скудно, зато витаминов в пище хватало, чтобы победить хворь, одолевшую их в дельте Нила.

Воодушевленный успехом и похвалами окружающих, Людовик надумал требовать большего и отправил послов обратно в Каир, на сей раз запросив освободить всех остальных христиан, заодно простив двести тысяч ливров долга. Ведая, что христиане ведут деятельные переговоры с Дамаском, и Иерусалим – часть сделки, султан Айбек перекрыл это предложение, заявив, что в случае решительной военной победы христиане получат все Иерусалимское королевство в прежних рубежах – к востоку от Иордана.

Посреди этих переговоров Великий Магистр де Вишье явился к Людовику с докладом, повергшим короля в гнев. Оказывается, тамплиеры, по заведенному у них в последние годы обычаю, затеяли в Дамаске собственные переговоры с ан-Насиром Юсуфом. Под вопросом находились права на владение обширной полосой земли, и послы тамплиеров пришли к соглашению эту землю поделить. Людовика ошеломило, что кто-то из христиан осмеливается вести дела с мусульманским правителем без монаршего дозволения. И послал за Гуго де Жуй – маршалом тамплиеров, ведшим переговоры от имени Храма, – и эмиром, прибывшим подписать договор от лица ан-Насира Юсуфа.

Король потребовал торжественно принести публичные извинения, чего не потерпел бы ни один Великий Магистр – кроме де Вишье, каковой снова, в очередной раз, доказал, что служит в первую голову королю, а уж после ордену. На церемонию созвали всю христианскую армию, и стены королевского шатра с трех сторон подняли, дабы все могли лицезреть действо. Великий Магистр и все тамошние рыцари-тамплиеры, облаченные в свои белые монашеские рясы, но босиком, проследовали между шеренг солдат, дабы преклонить колени пред королевским троном. Король повелел Великому Магистру и мусульманскому эмиссару сесть на землю у его стоп.

После чего вскричал во всеуслышание: «Магистр! Поведай посланнику султана, что сожалеешь о заключении договора с его государем, не посоветовавшись прежде того со мною. А также добавь, что раз ты не посоветовался со мною, посему султан свободен от соглашения, сделанного с тобою, и вручи ему все причитающиеся бумаги». На что Великий Магистр послушно извлек из-под рясы свиток договора и вручил его посланнику со словами: «Возвращаю вам сие соглашение, на каковое пошел я по неразумению, и выражаю мое раскаяние в содеянном».

После чего Великий Магистр, встав на колени, официально препоручил Людовику все, чем орден Храма владеет в Святой Земле и в Европе, дабы венценосец сам изъял все ли, часть ли – сколько найдет уместным в наказание ордену, совершившему сей прискорбный проступок против королевской власти. Владений тамплиеров Людовик не взял, наверняка зная, что ни Папа, ни орден такого не допустят, зато провозгласил, что брат Гуго, маршал тамплиеров, вершивший переговоры, должен быть пожизненно изгнан из Святой Земли.

Должно быть, стоя на коленях пред королем, тамплиеры кипели от гнева на монарха и собственного Великого Магистра. Такое унижение – и ни за что ни про что! Людовик вообще не властен над орденом тамплиеров, отвечающим только перед самим Папой. Великий Магистр не имеет права уступать имущество ордена кому бы то ни было. Король не имеет права отправлять в изгнание никого из тамплиеров. Воспротивься тамплиеры – и Людовик не сумел бы их принудить к подобному, да только они присягали повиноваться Великому Магистру. Посему ответственность за сие постыднейшее из постыдных унижений ордена целиком на его совести, – и все это лишь затем, чтобы потешить королевское самолюбие и продемонстрировать всему свету верховную власть Людовика Французского. Тамплиеры совсем пали духом.