Джон Робинсон - Темницы, Огонь и Мечи. Рыцари Храма в крестовых походах.

Разумеется, покорение Дамьетты разрешило бы все проблемы, но попытки взять ее разбивались о высокие стены и отчаянное сопротивление защитников. Двадцать первого августа 1219 года при попытке взять город при помощи штурмовых лестниц тамплиеры потеряли пятьдесят человек, а госпитальеры – тридцать два. Конечно, для армии в десятки тысяч человек – совсем немного, но для военных орденов потеря весьма существенная; тем более, что их роль в поддержании порядка с каждым днем все возрастала.

Епископ Акры, вознося восторженные хвалы поведению тамплиеров, писал: «Тамплиеры же были преисполнены духом Гедеона [Книга судей, гл. 6-8], и пример их вдохновлял прочих христиан». А германский поэт пошел даже дальше, перенеся тамплиеров в мир фантазий. Миннезингер Вольфрам фон Эшенбах, отправившийся в крестовый поход с отрядом германских солдат, испытывал благоговение перед духовным пылом и преданностью военных орденов Богу, особливо рыцарей-тамплиеров. В своей эпической поэме «Парсифаль» он приравнял тамплиеров к рыцарям Святого Грааля, чем уготовил им в легендах о рыцарях Круглого стола роль стражей замка Грааля. Вероятно, его духовное переосмысление кровавого действа, разыгравшегося перед ним в окружении невзгод и болезней, хотя бы отчасти было вдохновлено еще более выдающимся гостем, прибывшим, дабы принять участие в борьбе христиан.

Люди едва осмеливались поверить собственным ушам, когда по стану крестоносцев стрелой разлетелась эта весть. Они сбегались толпами, только бы хоть одним глазком поглядеть на знаменитого святого – брата Франциска Ассизского, вдруг оказавшегося среди них. Франциск надумал отправиться на место боев, ибо вопреки всем свидетельствам обратного (что верно и по сей день) – свято верил, что мира на Ближнем Востоке легко добиться, если только люди доброй воли сядут рядком и все обсудят ладком. Для кардинала Пелагия, видевшего в преклонении перед Франциском подрыв собственного авторитета, визит оказался неприятной неожиданностью, но он никак не мог возбранить гостю навестить султана аль-Камила под мирным флагом.

Султану доложили, что гость – святейший человек («христианский дервиш»), чрезвычайно почитаемый единоверцами, но когда тот предстал перед ним, мусульманский владыка был просто ошеломлен. Франциск, хранивший верность обету нищенства, явился к султану босиком, со спутанными волосами, в изодранном рубище и – что более всего потрясло аль-Камила – грязным и смрадным. Тем не менее, усадив Франциска на почетное место, султан выслушал его очень внимательно, предложил ему угощение, а по окончании аудиенции поднес богатые дары, каковые тот во исполнение обета нестяжания вынужден был отклонить. Франциска порадовало, что его приняли с таким уважением, но то было не уважение к человеку, причисленному собственной церковью к лику святых, а предписываемое культурой султана почтение ко всякому, кого Аллах осенил безумием. Оба не поняли друг друга ни на йоту.

Из Дамьетты сведения аль-Камилу доходили неутешительные: среди воинов запертого там гарнизона разгулялась болезнь, взимавшая свою гибельную дань, и долго им не продержаться. Донесения, поступавшие с северо-востока, тоже не радовали, указывая на возможность войны в Сирии, поскольку среднеазиатский шах Хорезма сумел захватить изрядную часть современного Ирана и Ирака и держал суннитского халифа Багдада в плену. В такой обстановке брат султана аль-Муаззам в Дамаске вряд ли уделит хоть толику своих войск для помощи Египту.

Чтобы распутать этот клубок, аль-Камил освободил пленного рыцаря-католика, дабы тот доставил крестоносцам послание: аль-Камил предлагал короткое перемирие, во время которого готов был обсудить вопрос о том, кому должен принадлежать Иерусалим. Перемирие христианские полководцы приняли, но от переговоров решительно отказались. Передышкой же обе стороны воспользовались, чтобы укрепить оборону. Тамплиеры употребили это время для тайного созыва в полевых условиях Великого Собора, где избрали пятнадцатым Великим Магистром закаленного в сражениях брата Педро де Монтегю. Избрание испанского тамплиера вождем ордена, почти целиком состоящего из французов, было в диковинку, но рыцари, должно быть, сочли, что испанцу будет куда проще найти общий язык с испанским кардиналом Пелагием.

И тут аль-Камил приготовил крестоносцам дивный сюрприз. На сей раз он освободил из плена даже двух католиков – видимо, чтобы оба вкупе удостоверили его поразительное предложение. Буде крестоносцы просто покинут Египет, он передаст им Иерусалим, центральную Палестину с Назаретом и Вифлеемом и территорию Галилеи. Мусульмане же оставят за собой только замки Трансиордании. Дабы скрепить сделку, султан вернет святую реликвию – Животворящий Крест Господень. Вот уж воистину полнейшая победа воинства Христова. Европейские дворяне и вместе с ними король Жан, рассчитывающий после возвращения страны стать ее правителем, призывали немедленно принять предложение.

Однако кардинал Пелагий встретил предложение султана в штыки, желая добиться абсолютной, безоговорочной победы над иноверцами, чтобы лично продиктовать им условия капитуляции. Командиры тамплиеров и госпитальеров тоже запротестовали, но по более реальным соображениям. Во-первых, Иерусалим и окрестные земли находятся в руках султанова брата аль-Муаззама Дамасского – так как же аль-Камил собирается отдать владения, которыми не распоряжается? Во-вторых, после заключения договора европейские паломники-крестоносцы отправятся по домам, возложив оборону вновь обретенных территорий на военные ордена, – а ведь стены Иерусалима разобраны, крепости в Галилее разрушены, и мусульмане смогут напасть когда вздумается, а после стремглав укрыться за Иорданом, в оставленных за собой замках Трансиордании. Тамплиеры жаждали снова обосноваться в мечети аль-Акса на месте храма Соломонова, но не на такой же шаткой основе! Единственным разумным выходом было потребовать, чтобы аль-Камил пополнил свое предложение еще и крепостями Трансиордании.

А итальянские торговые города-государства так возмутились предложением султана, что устроили кровопролитный бунт, дошедший до того, что одного из рыцарей Храма, пытавшегося восстановить порядок, просто-напросто убили. Дело в том, что итальянцам никакая выгода от территорий в центральной Палестине и Галилее не светила, зато Дамьетта представляла собой узкий конец своеобразной географической воронки, в которую стекались товары центральной и восточной Африки и специи из Индии, так что продвигаясь с боями вверх по Нилу, можно было прилично заработать. И они поддержали кардинала Пелагия, категорически отвергшего предложение аль-Камила.