Жорж Бордонов - Атланты

Было почти невозможно хоть ненадолго задержать взгляд на второй, внутренней, стене, окованной листами олова. Она была выше первой, со множеством башен и гораздо лучше вооружена метательными машинами и утыкана лучниками в прорезях бойниц. То ли покрытие ее время от времени подновлялось или наклепывалось поверх прежнего, то ли инженеры знали забытые ныне секреты, но олово не тускнело на воздухе и нестерпимо слепило глаза. Эта стена была похожа на огромный золотой браслет, затейливую причуду какого-то безумного бога. Арка, ведущая в нее, была закрыта не одной, а двумя решетками, утыканными острыми косыми шипами. Приезжие недоумевали, вопрошая себя, чье волшебство заставляло эти башни «пожирать собственную тень», какой бы ни был час дня, и чьи чары воздействовали на камни так, что они рождали это непереносимое свечение. На острове, окруженном этой стеной, высились огромные здания казарм императорской гвардии, школ, учреждений, храмов и пирамид. Вокруг набережных располагались стадионы, обсаженные пальмами и украшенные скульптурами, и ипподром, где упражнялись в своем умении возницы многочисленных колесниц. На плацу маршировал батальон; каре из пик опускалось, поднималось и наклонялось вперед с механической точностью.

Военные корабли скользили по кольцу канала, более широкого, чем предыдущие; в центре его возвышалось странного вида каменистое и массивное плато темно-серого базальта с прожилками порфира цвета запекшейся крови, похожими на вздутые вены. Длинная стена, венчавшая его, была отделана оришальком с красноватым медно-золотым отблеском. За ней высились храмы и теснились дворцы столь многочисленные и богато украшенные, что нельзя было наверное сказать, сказка это или действительность, хотя и совершенно необычная. Портики, колонны, арки, шахматная клетка цветных камней, статуи, острия пирамид были обрамлены зелеными локонами удивительных деревьев. И посреди этого буйного великолепия выделялся один из храмов, превосходящий прочие строения своими величавыми формами и затмевающий их пышностью своего убранства. Трезубец Посейдона горел огнем на вершине его крыши, сверкающие гребни которой тоже были покрыты золотом.

Этот центральный остров был сердцем Атлантиды, ее легендарной колыбелью. Поэты в своих стихах, жрецы в своих песнопениях во время Великого солнцестояния и Великого равноденствия прославляли этот священный источник. Здесь жили когда-то их прародители, Эвенор и Левкипп, подарившие миру всего одну дочь — Клито. Когда она подросла и сделалась цветущей девушкой, ее увидел морской бог Посейдон. Пленившись красотой Клито, он добился ее любви и поселился на этом райском острове, где, по его мановению, забили источники горячей воды и фонтаны воды холодной. От бога морей и земной женщины произошла эта раса, эти полубоги, населившие землю, названную именем старшего из них, Атласа. Их благодарные потомки не переставали украшать эти священные места, соперничая между собой в изобретательности и щедрости, эти неповторимые, сказочные красоты были созданы их стараниями. Камень для строительства Посейдониса добывали, высекая глыбы из плато. Остававшиеся пещеры невероятных размеров были превращены потом в арсеналы и сухие доки для ремонта судов — первые военные базы древнейшей эпохи!

Галера Доримаса держала путь к одному из этих страшных гнезд, загороженных несколькими рядами решеток и цепей, натянутых над водой. Весла были сложены: ее вели на буксире две военные шлюпки; скоро процессия, войдя в одну из расщелин, открывавшуюся в скале, исчезла из вида, словно проглоченная гигантскими челюстями…

Будь мачта даже втрое длиннее, она и то вряд ли коснулась бы свода. Четыре корабля, размером с галеру принца, могли бы свободно развернуться в этой галерее, от которой расходились во все стороны поперечные каналы, окаймленные небольшими проходами и освещаемые факелами, отбрасывавшими в черную воду свои блики. Вокруг в доках возились работники, ремонтирующие днища судов. Звенели пилы, стучали молотки, и откуда-то доносилась веселая песня. В самой глубине можно было различить огромную лестницу, высеченную в скале, охраняемую воинами в шлемах.

В последнем пролете, возле носилок, которые держали четыре негра, стоял Энох, великий жрец.

— Эй, вы, спускайтесь на борт! Да осторожно же! — сказал он, когда галера причалила.

Сам он легко спрыгнул на палубу, дрожа от волнения.

— Великий принц, поспеши, умоляю тебя! Император сгорает от желания видеть тебя. Он обеспокоен. С прибытием!.. Вы же, — добавил он, обращаясь к команде, — не покидайте галеру ни под каким предлогом!

Послышался недовольный ропот.

— …Все без исключения, даже офицеры. Приказ будет отдан… Пусть за ними присмотрят, — сказал он начальнику стражи.

— Пожалуй, вот этих, — возразил принц, — я возьму с собой. Это мои друзья.

— Каторжники, великий принц?

— Я намерен представить их императору.

— Да хранят тебя боги.

Узнав о возвращении сына, Нод почувствовал приближение опасности. Он отменил все аудиенции, извинился перед иностранными послами и заезжими князьями, распустил, не объясняя причин, министров и сановников и отправил Эноха, единственного, кому он действительно доверял, в свой подземный порт.

«Итак, — говорил он себе, — Девы из Большого Храма опять, уже в который раз, угадали правильно! Я посылаю им самые дорогие фрукты, сладости с моего собственного стола, самые изысканные вина, а они только ищут случая, чтобы разозлить меня! Я уничтожу их, но уничтожу тайно, не рискуя своим благополучием, ибо грубый народ готов петь осанну, слушая их бесстыдные бредни! Доримас, стало быть, возвращается! Кому, чему я обязан этим кровавым исходом? Его неоперившемуся скудоумию, его трусости! Вода, а не древняя кровь императоров течет в его жилах, что бы ни утверждал этот старый дурак, который защищает его, будто речь идет о его собственном сыне. Он просто готовит свое будущее. Энох, добрая душа, это напрасный труд! Ты не знаешь еще, что после смерти Нода для тебя не будет никакого будущего; распоряжения на сей счет уже отданы, они запечатаны в приписке к моему завещанию… А этот злосчастный Доримас! Горе, если отец не узнает себя в том, кого произвел на свет, воспитал и кого учил, не зная отдыха…»

С легким сердцем отправился Доримас в эту морскую экспедицию, и ничто, казалось, не предвещало столь рокового ее завершения. Правда, в последние месяцы поведение пеласгов было странным: несколько кораблей не вернулись из их краев, но их исчезновение с излишней, может быть, легкостью было списано на счет коварства океана. Из всех народов, присоединенных к империи относительно недавно, одни пеласги и египтяне имели сколько-нибудь развитую цивилизацию. Они охотно брали в жены дочерей Атлантиды, и их женщины, светлокожие, смешливые, с милыми манерами, тоже нравились атлантам. Благодаря смешанным бракам и своей природной сметливости они уже готовы были посоперничать со своей метрополией и в последние десятилетия все более ощущали ее иго. Трудно было понять, какие козни зрели в их двуличных душах; невозможно было точно установить масштабы и степень опасности, слушая многоречивые приветствия их послов. Но тайные агенты исчезали с подозрительной частотой, заставляющей поверить, что их выслеживали, раскрывали и предавали еще здесь, в Посейдонисе. Нода беспокоило пока смутное предчувствие: ему казалось, что пеласги объединились с остальными средиземноморскими народами и ищут лишь casus belli [5] Casus belli — формальный повод к объявлению войны и к началу военных действий (лат.). (Прим. пер.) . Он счел необходимым разрушить этот тайный союз, раздавить мятеж в зародыше, отдав в жены королю пеласгов Фореносу свою собственную дочь, принцессу Дору. Ее брат и был отправлен вести переговоры об этой свадьбе, и в помощь ему были приданы сорок боевых галер. Однако теперь он возвращался один, израненный…