Сергей Мосияш - Фельдмаршал Борис Шереметев

И теперь, ворвавшись в утренний лес, они с веселыми криками носились по нему и рубили разбегавшихся шведов. Но в отличие от врага своего русские кавалеристы никогда не убивали человека, бросившего оружие и поднявшего вверх руки. Более того, великим грехом считали срубить безоружного.

Поднял руки — пленный. Живи.

— Ваша светлость, ихний генерал.

К Меншикову подвели седого, довольно грузного офицера в генеральском мундире, с перевязанной головой.

— Вольмар Шлиппенбах, — представился он и, вынув шпагу, протянул ее эфесом вперед светлейшему. — Примите шпагу.

— О-о, — заулыбался Меншиков, — вы не представляете, генерал, как я льстил себя надеждой когда-нибудь увидеть вас. Из уважения к вашему имени я оставляю шпагу вам. Вы отдадите ее самому государю. Поверьте, он будет рад встрече не менее моего.

Шлиппенбах в недоумении вложил шпагу в ножны, не зная, к добру ли это, но на всякий случай сказал Меншикову:

— Благодарю вас, князь, я не забуду вашего великодушия.

Меншиков распорядился собрать шведские штандарты, а всех пленных увести в Семеновский лагерь под караулом.

Через полчаса после Шлиппенбаха сдался Розен вместе со своими пехотными батальонами.

Боур же, исполняя приказ фельдмаршала, направился со своей кавалерией на правый фланг ретраншемента и проехал перед укреплениями. Левенгаупт, приняв этот маневр за отступление, пустил за Боуром кавалерию, которая тут же попала под губительный огонь пушек из ретраншемента. И отступила, понеся тяжелые потери.

Король, узнав о пленении Шлиппенбаха, рассвирепел и так ударил рукой о свои носилки, что расшиб ладонь до крови.

— Старый трухлявый дурак! — кричал Карл. — Ему не кавалерией командовать, а пасти свиней. Он испортил нам все начало, а теперь решил отсидеться в плену. Как только кончится сражение, я велю его повесить. Дурак… дурак… дурак…

Не мог знать король, что «трухлявый дурак» переживет его — молодого монарха — более чем на двадцать лет, через шесть лет после Полтавы станет русским генералом, а к концу жизни дослужится до члена Верховного суда Российской империи.

К половине шестого первая фаза баталии закончилась. Стрельба прекратилась. В шведском лагере играла труба, сзывая уцелевших после атаки на редуты.

Теперь шведы готовили к удару основные силы, выстраивали полки в линию, имея за спиной Сенжары, а в лицо — солнце. Редуты, так и не взятые, были обойдены и оставлены о правую руку от линии.

Эта передышка нужна была и русским. Начало баталии застало их основные силы в лагере у села Семенова. Их требовалось срочно вывести и выстроить в боевую линию для встречи шведов.

Во время смотра полков и артиллерии царь Петр сказал Шереметеву:

— Борис Петрович, у шведов, сказывают, тридцать четыре полка, у нас — сорок семь. И ежели все мы их выведем, то неприятель, увидя наш перевес, не пойдет ли на убег?

— Бог его ведает, ваше величество.

— Вели, пожалуйста, в ордер баталии {235} 235 Ордер баталии — регламентированное по направлениям, интервалам и дистанциям взаимное расположение кораблей, строится для ведения боя с учетом обстановки, замысла предстоящих боевых действий. не выводить и оставить в ретраншементе полки Лефортовский, Гренадерский, Ренцелев, Троицкий, Ростовский и Апраксина. Окромя этого, вели сделать убавку в полках, выходящих в ордер. В первую линию становятся первые батальоны, во вторую — вторые. И довольно. Иначе как бы Карлус не задал стрекача.

Едва приказ этот объявили в полках, как к царю явились делегаты от обиженных частей.

— Ваше величество, за что наказали нас, к баталии не пускают?

— Мы столько ждали, штыки наточили, а нас в ретраншемент. За что?

Царь был тронут этим порывом и счел нужным объяснить всем обиженным:

— Неприятель стоит близ лесу, и уже в великом страхе. Ежели вывести все полки, то, не дай Бог, и уйдет, того ради и учинили мы убавку, дабы через умаление привлечь неприятеля к баталии. А вам что? Разве худо будет своими очами зреть генеральную баталию? Сие лишь генералам позволяется да вот вам, — пошутил Петр.

Русские выстроились в линию перед ретраншементом, имея между полками сильную артиллерию, а на флангах кавалерию — на правом Боура, на левом кавалерию Меншикова, только что успешно завершившего в Яковецком лесу ликвидацию группы Шлиппенбаха и Розена.

Именно сюда, на левый фланг, в течение всего боя царь и пытался отозвать Меншикова, рвавшегося, вопреки плану и диспозиции, с ходу разгромить и разогнать шведов. Теперь, разгромив кавалерию Шлиппенбаха и пленив самого генерала, светлейший немного успокоился.

Когда же царь увидел, что русская линия все же длиннее шведской, он тут же приказал отвести с правого фланга от Боура в тыл шесть драгунских полков.

— Зачем? — удивился Шереметев. — Мы ж и так убавку сделали.

— А затем же, Борис Петрович, чтоб не отпугнуть шведов от баталии, понеже, увидя наш перевес, уклониться могут.

— Но солдаты дерутся лучше, если видят, что их больше над неприятелем. — Фельдмаршал взглянул на Репнина, словно призывая его в сторонники.

— Да, ваше величество, — подтвердил Репнин. — Надежнее иметь баталию с превосходным числом, нежели с равным.

— Нет, — покачал Петр головой. — Приспел час, братцы, побеждать и уменьем, нежели множеством.

Так генералы и не убедили царя, он приказал драгунские полки отвести ближе к полкам Скоропадского с повелением: «В баталию без моего личного указа не вступать».

Петром двигала не только боязнь упустить врага, но и желание проверить самым высоким и жестоким экзаменом выпестованную им армию, ее командиров и, наконец, самого себя, свой созревший и расцветший военный талант и мастерство.

Он любил делать все надежно, добротно. Как проверить эти качества у армии? Только в бою. В бою равном и открытом.

К девяти часам построение закончилось, и Петр, выехав перед пехотными полками, снял шляпу и заговорил зычно и взволнованно:

— Воины России, пришел час, который решает судьбу отечества. И не помышляйте, что идете в бой за Петра, но за государство, Петру врученное, за род свой, за отечество, за православную нашу веру и церковь. Не должна вас также смущать слава неприятеля, будто бы непобедимого, которой ложь вы сами своими победами над ним неоднократно доказывали. Имейте в сражении перед очами вашими правду и Бога, поборающего по вас. А о Петре ведайте, что ему жизнь его не дорога, только бы жила Россия в блаженстве и славе для благосостояния вашего.

Закончив речь, Петр надел шляпу и, обернувшись, сказал фельдмаршалу:

— Господин фельдмаршал, вручаю тебе мою армию, изволь командовать и ожидать неприятеля на сем месте.

И, тронув коня, помчался к первой дивизии, которой должен был командовать в этом сражении.