Сергей Мосияш - Фельдмаршал Борис Шереметев

Вечером адъютант доложил Петру:

— Ваше величество, к вам швед какой-то.

— Швед? — удивился царь. — Пусть войдет.

В комнату вошел шведский офицер при шпаге, подкинул к шляпе руку в приветствии.

— Майор Боур, ваше величество, — представился он. — Прошу принять меня на службу в русскую армию.

Петр с Меншиковым недоуменно переглянулись. Наконец царь спросил:

— Позвольте, майор, судя по вашей форме, вы из армии короля Карла XII.

— Да, ваше величество, я командовал батальоном у короля.

— Вы швед?

— Нет. Я голштинец, ваше величество.

— Но король победил, что же заставило вас покинуть его?

— Он опозорил мое имя офицера.

— Как?

— Я от имени короля вел переговоры с вашими гвардейцами, поскольку знаю русский. Его именем обещал им беспрепятственный переход через реку, дав им честное слово офицера. Но утром, когда эти полки стали переходить по мосту на правый берег, имея в арьергарде {134} 134 Арьергард — часть войск, предназначенная для прикрытия тыла своих офицеров, король приказал отсечь их от полка и пленить. Карл не сдержал слово и опозорил меня, и я не хочу служить ему. Я честный офицер и дорожу своим именем.

— Как вас зовут?

— Родион Христианович, ваше величество.

— Данилыч, — повернулся Петр к Меншикову, — иди позови Бориса Петровича.

Меншиков вышел, царь заговорил:

— Родион Христианович, вы сами видите, в каком мы расстройстве после этой конфузии. Не пожалеете ли, что переходите к нам?

— Нет. Не пожалею, ваше величество. Я наслышан о вас как о честном и трудолюбивом государе, а для меня это дороже всего — служба у честного монарха.

Когда Шереметев пришел, Петр сказал ему:

— Борис Петрович, у вас, кажется, есть вакансия в драгунских полках?

— Увы, есть, ваше величество.

— Вот майор Боур, дайте ему драгунский полк — и в дело.

— Но-о… — нахмурился Борис Петрович, настороженно всматриваясь в незнакомца. — Он же… Он же швед вроде…

— Не швед, голштинец. Берите, Борис Петрович, не пожалеете, а то отдам Репнину.

— Клянусь честью, вы не пожалеете, ваше превосходительство, — сказал вдруг Боур.

— Ну что ж, — вздохнул Шереметев, — мало нам было де Круи… Так и быть…

— Тут другой случай, Борис Петрович. Майор расскажет тебе. Ступайте.

Когда Шереметев и Боур ушли, Петр сказал Меншикову:

— Ну вот, хоть и малая, но утеха. Король бесчестно пленил моих офицеров, а ко мне его офицер сам пришел. Это о чем говорит, Данилыч?

— О чем?

— Не сообразишь? О том, что правда все же на нашей стороне.

Ночью, потушив свечи, Петр долго ворочался под тулупом, потом окликнул Меншикова, лежавшего на полу:

— Данилыч?

— Я слушаю, мин херц.

— Где же нам теперь главнокомандующего брать?

— Надо из своих назначать, Петр Алексеевич.

— Кого? Из этой троицы, что ли?

— Что делать, мин херц! Сам знаешь, на безрыбье-то и рак рыба.

— Ну и какого же «рака» ты предлагаешь?

— А хотя бы Бориса Петровича.

— Но он же дела своего не исправил.

— А кто исправил, мин херц? Те, кто в плен угодил? Шереметев хоть худо-бедно вывел полки из этой «каши». И потом, на Днепре он хорошо воевал крепости крымские.

— Да, задача… — вздохнул Петр.

— Может, фона Круи сызнова позвать? — пошутил Меншиков.

— Не поминай мне этого засранца.

На следующий день, призвав к себе уцелевших старших офицеров, царь сказал:

— Ну что, Аникита Иванович, собирай уцелевших, разбежавшихся, ставь на довольствие, под ружье. Учи делу ратному.

— Слушаюсь, государь.

— А ты, Борис Петрович, готовься опять идти за рубеж, будешь вести малую войну. Не мытьем, так катаньем неприятеля донимать будем. Ливонию оголодить надо, отсюда королевство кормится.

— Так что, государь, опять с пятью тыщами?

— Нет, нет. Придам тебе драгун, и как только станут реки, пойдешь вдаль.

— Но корма ж конские, Петр Алексеевич! Не снегом же коней кормить.

— Корма у неприятеля брать станешь, на то и идешь шведа оголаживать. Ну а князю Михаилу Михайловичу надо гвардией заняться. Преображенский, Семеновский и Лефортовский полки пополнить, привести в надлежащий вид. Нарвская конфузия должна нам послужить хорошим уроком, братцы. Как у нас говорится, первый блин комом. Но чтоб больше таких блинов не печь.

После конфузии под Нарвой царь приказал укреплять Псков, Печорский монастырь и Новгород, резонно полагая, что Карл XII вступит в пределы России.

Однако юный король решил иначе: считая, что русской армии больше не существует, он обратил свое внимание на саксонское войско Августа II.

— Разбив короля, я обеспечу себе тыл, — рассуждал Карл XII. — Тогда можно прийти и добить царя.

Худую службу сослужили восемнадцатилетнему королю две победы подряд — над Данией и Россией. Он уверовал в свою непобедимость, эти победы вскружили ему голову: он — новый Александр Македонский — твердо решил посвятить всю свою жизнь войнам, только войнам. И, разумеется, победоносным. Нет, не зря у русских молвится: «Молодо-зелено». Подогрели тщеславие юного короля европейские газеты, объявив его чуть ли не гением войны.

Под Нарвой он задержался недолго. Усилил крепостную артиллерию, передав Нарве часть пушек, отбитых у русских, отправил пленных в Стокгольм. Наградил за известные услуги герцога фон Круи, выдав ему премию в полторы тысячи талеров и повелев кормить с королевского стола.

Вызвав к себе подполковника Шлиппенбаха, по возрасту годившегося ему в отцы, если не в деды, Карл сказал ему:

— Дорогой Густав, я поручаю твоим заботам Ливонию.

— Благодарю вас, ваше величество, — отвечал седой полковник.

— Но… но помимо этого ты должен взять Гдов, Псков, Печоры, а если достанет сил, то и Новгород.

Не ведомо, что подумал пятидесятилетний вояка о короле, но наверняка что-то нелестное, хотя вслух произнес вполне верноподданно:

— Ваше величество, но восемью тысячами солдат это невозможно.

— Все возможно, Густав. Для нас все возможно. Русской армии не существует, а ведь я распушил ее с восемью с половиной тысячами. Когда рухнул мост и на воде оказались тысячи голов, мои солдаты стреляли их, как уток. Эту потеху надо было видеть. Так что дерзай, Густав, пока нам везет.

Однако первое же «дерзание» Шлиппенбаха — нападение на Гдов — окончилось неудачей, ему пришлось отойти, потеряв несколько десятков солдат, и довольствоваться разграблением нескольких окрестных деревень.

Шлиппенбах стал готовиться к нападению на Печоры.

Туда сразу после Нарвы прибыл Петр и стал немедленно укреплять город. Придя в Печорский монастырь, он приказал заложить первый раскат у Святых ворот и поставить пушки, сам участвовал в закладке, поручив далее руководство работой подполковнику Шеншину. Заставил копать рвы не только солдат и драгун, но людей всех чинов и положений, в том числе монахов и священников, даже женщин. Царь никого не желал видеть праздным. Вернувшись на следующий день к Святым воротам и не обнаружив на месте Шеншина, рассвирепевший Петр приказал найти его. Когда испуганный подполковник предстал перед царем, Петр приказал сечь его плетьми нещадно. Тут же разжаловал в рядовые и велел отправить в Смоленск: