Иван Наживин - Распутин

— Когда мне плачут в жилет, je me raidis… [4] Я становлюсь непреклонным (фр.). — говорил он. Положений, когда люди плачут не в жилет, а просто плачут, он не допускал: так было удобнее.

Словом, это был человек, интеллект которого расцвел пышным пустоцветом, а все остальные стороны души человеческой в нем были задавлены и принесены в жертву Bank of England. [5] Английскому банку (англ.). И его не любили — в особенности простой народ и дети, чувствуя за ним какую-то темную и враждебную им силу.

— Что же, погостить в богоспасаемом граде нашем думаете? — вежливо осведомился у Григория архиерей. — К Боголюбимой съездили бы, молебен бы Матушке отслужили…

— И всей душой рад бы, да никак невозможно… — отвечал Григорий. — Должно, с царевичем опять что-нибудь приключилось: сама мамаша телеграм подала, что выезжай, дескать, Григорий, немедля. И на вечер-то здесь я остановился только потому, что вот греховодник граф уговорил. Да, признаться, и притомился дорогой. На пароходе еще ничего, а в вагоне прямо терпенья от жары нету: весь разопрел!

В хорошеньких черных глазках вице-губернаторши запрыгали веселые бесенята. Губернатор строго нахмурился: народное выражение — только и всего!

— И извините, Григорий Ефимович, за нескромный вопрос… — как-то вкрадчиво спросил он у старца. — Что же вы пользуете его высочество — я хочу сказать, наследника-цесаревича — снадобьями какими народными или, может, заговоры у вас есть? Конечно, если это не секрет… — с большой почтительностью добавил он.

— Нет, снадобий у меня никаких нету… — отвечал Григорий. — А вот просто возьмет мама — я царицу так зову, мамой, попросту, по-мужицкому… — возьмет она с меня вот хошь эту жилетку, прикроет ей болящего отрока своего — глядь, и здоров…

— Удивительно!.. Поразительно!.. — подобострастно воскликнул губернатор. — Это превосходит всякое человеческое понимание!..

— И что же говорят врачи? — осведомилась губернаторша. — Ну, Боткин там и другие?..

— А я не знаю, матушка-хозяюшка, что они говорят… — просто отозвался Григорий. — Потому как это дело до меня некасаемо… Я на Божье изволенье только полагаюсь…

— Вот это так! — сухой головкой кивнул архиерей.

— Николай Николаевич Ундольский! — распахнув дверь, негромко доложил выдрессированный лакей.

В гостиную вошел высокий, худой, лысый, но, по-видимому, еще молодой человек, один из магнатов губернии, губернский предводитель дворянства. Лицо его, усталое и бледное, всегда легонько подергивалось, и он то и дело жмурил глаза, как будто в них попал мелкий песок. Зиму он неизменно проводил в Ницце {42} 42 Ницца — фешенебельная курортная местность на Средиземноморском побережье на юге Франции. , а лето в своем огромном имении под Окшинском, где у него был выстроен — еще дедами — великолепный дворец, свой театр, своя церковь. И хотя охотником он не был, но по традиции держал огромную псовую охоту. Он постоянно хворал, и окшинцы, народ на язык вообще острый, смеялись между собой, говоря, что без доктора он и до ветра сходить не может.

Николай Николаевич любезно поздоровался со всеми, и, когда хозяйка представила ему Григория, он несколько пугливо подал ему руку и посмотрел на него так, как посмотрел бы на говорящего тюленя или другую какую несообразность — не чудо, чудес для него давно уже не было, но только несообразность. Но увидев, что Григорий держится спокойно и говорит человеческим языком, он почти тотчас же забыл о чудаке — он ни на чем не мог сосредоточить своего внимания надолго — и обратился к графу Михаилу Михайловичу:

— А давно мы не видались с вами… Что?

— Давно. Но я просил вас сто раз не повторять ваше что… — с шутливой строгостью сказал граф. — Когда вы, наконец, оставите ваши дурные привычки?

Николай Николаевич засмеялся неуверенно и слабо.

— Но куда вы исчезли тогда с Ривьеры {43} 43 Ривьера — курортная местность на побережье Средиземного моря, часть принадлежит Франции, часть — Италии; на Ривьере множество климатических курортов, в том числе Ницца, Канн, Монтана, Сан-Ремо, Рапалло и др. так внезапно?

— Я выиграл в Монте-Карло {44} 44 Монте-Карло — город в княжестве Монако на берегу Средиземного моря, знаменит своими игорными домами. около пятидесяти тысяч франков и, чтобы денежки даром не пропали, поехал в Сицилию, оттуда в Грецию, потом в Египет и Палестину и на храме Баальбека {45} 45 Храм Баальбека — в Баальбеке (город в современном Ливане) находился древний Гелиополь, позднейшая римская колония с храмами и общественными постройками. закончил свое интересное путешествие…

— Tout seul? [6] Совершенно один? (фр.). Что?

— Tout seul comme toujours… [7] Совершенно один как всегда (фр.). — отозвался граф. — Я совсем не такой сластена, как вы, и человек расчетливый: зачем возить с собой то, что можно найти везде? Но pardon… [8] Извините (фр.). — прервал он себя и обратился к сестре: — Barbe, если ты хочешь накормить нас на дорогу, то медлить не следует: время! Ты знаешь мое правило: никогда не опаздывать, но и никогда не торопиться…

— Знаю, знаю, все будет вовремя…

И в ту же минуту отворилась дверь, и лакей доложил:

— Кушать подано…

— Ну, вот видишь… — улыбнулась губернаторша брату.

— Спасибо. И все-таки прикажи подать автомобиль пораньше…

— Неисправим!

— Горбатого исправит только могила…

— Прошу, господа… Григорий Ефимович… Ваше преосвященство…

Все общество двинулось в столовую — огромную комнату, отделанную в том тяжелом, условно-русском стиле, который так нравился некоторым немцам: тут были и петушки, и полотенца, и сулеи, и даже прозеленевшие шлемы, и грубо расписанные чашки и тарелки, и, конечно, в переднем углу висела большая и старинная икона с вербочками и пасхальным яйцом на шелковой ленточке: Борис Иванович фон Штирен любил все русское доводить до точки.

Лакеи отодвинули стулья и осторожно, вежливо косились на широкую, бородатую фигуру Григорья; темные слухи о силе его при дворе дошли и до них. Как почетного гостя Григория посадили по правую руку от губернаторши. Лариса Сергеевна все смотрела на него выжидательно своими смеющими задорными глазками, ожидая от него какого-нибудь крутого словечка или какой-нибудь нелепости, о которой можно было бы потом со смехом и всякими преувеличениями рассказывать по городу. Григорий подметил ее усиленную внимательность и, вдруг погрозив ей пальцем, проговорил благодушно:

— Ну, ты смотри у меня… Стрекоза!

Лариса Сергеевна весело расхохоталась, и все улыбнулись.

— Qu'est ce qu'il a dit? [9] Что это он сказал? (фр.). — переспросил Николай Николаевич и снова посмотрел на Григория, как на тюленя.