Иван Наживин - Распутин

— Ну, ну, ну… — примирительно отозвался Николай Иванович. — Сейчас кончаю…

Серенькая разбитая калиточка хлопнула, и во двор вошли высокий стройный и очень корректный старик и молоденький студент с черными кудрями, по всей видимости, большой забияка и хохотун. Это был старый друг семьи Гвоздевых, когда-то очень богатый, а теперь совершенно разорившийся помещик Галактион Сергеевич Похвистнев. Студент был его сын Володя.

— А-а, гости дорогие! — тихонько воскликнула Марья Ивановна. — Милости просим…

— Добрый вечер, Марья Ивановна… — очень вежливо отозвался Галактион Сергеевич, почтительно целуя ее руку. — Ивану Николаевичу мое почтение… Серафима Васильевна просила кланяться…

— Что же вы ее с собой не взяли? Володя, здравствуй…

— Ко всенощной собирается к Николе-на-Поле… — отвечал Галактион Сергеевич. — Говорит, как к Марье Ивановне попадешь, так непременно засидишься и службу пропустишь…

— Ну уж тоже… — махнула рукой Марья Ивановна. — Попили бы чайку да и пошли бы вместе. Я тоже люблю к Николе ходить — уж очень проникновенно отец Сергий служит… Да и хор такой хороший…

— Ну как поживаете, Иван Николаевич?

— Ничего бы, да вот все Марья Ивановна за газеты меня пилит. Не дает читать да и шабаш!

— А Ваня дома? — спросил Володя хозяйку.

— Дома. К экзамену готовится, должно быть… Иди к нему… Напевая что-то, Володя уносится в дом.

— Нет, а читали сегодня, Галактион Сергеич, как наш посол-то англичанам нос утер? — спросил Иван Николаевич. — Ежели, говорит, Великобритания не желает уважать интересов России добровольно, то у нас всегда найдутся средства заставить уважать их… А? Прямо вот точно расцеловал бы его…

— Да, правительство твердо ведет русскую линию… — отозвался Галактион Сергеевич. — Давно бы так надо… А вы что же это вчера в клуб не пришли?

— Да у Кузьмы Лукича засиделся… — отвечал Иван Николаевич. — Он только что из Нижнего вернулся. Ярмарку в этом году ожидают богатейшую, так вот и ездил распорядиться. А вчера обедать позвал. Ну и засиделись. Вот моя Марья Ивановна, ежели там угостить кого придется, лицом в грязь не ударит, но и его Клавдия Григорьевна тоже — У-у-у! Какой ботвиньей, батюшка, вчера нас она накормила, цыплята какие были!.. Ну и винцо, конечно, на совесть. Умеет угостить Кузьма Лукич, говорить нечего… А мне в подарок бочонок икры зернистой привез — не икра, а одно слово: мечта! Я и говорю ему: что это вы, батюшка Кузьма Лукич, как старика балуете? Нам, отставным чинушам, к такой роскоши приучать себя не следует: не по карману. Ну какая там роскошь, смеется. Это у нас здесь говорят: ах, икра, икра! А там, на Волге-то, ее хоть целую баржу бери по рупь двадцать фунт самый первый сорт… Ты бы, Марья Ивановна, пошла бы насчет закусочки распорядиться, а? И икорки поставь, попробуем… Да с ледком, смотри!

— Да уж знаю, знаю… — собирая свое рукоделие и незаметно пряча и «Русские ведомости», отозвалась старушка. — И вы идите тоже: самовар Глаша сейчас подаст, а закуску долго ли собрать?..

И она поплелась в дом.

— А это что же внизу-то у вас — новый жилец, что ли, какой? — спросил Галактион Сергеевич.

— Какой — новый жилец? — удивился Иван Николаевич. — С чего вы взяли?

— Да вон у окна девица какая-то новенькая — я раньше такой не видывал у них…

— А-а… Это Катеньке они приданое шьют, так и взяли вот белошвейку из Ямской… Откуда у нас в Окшинске новым жильцам-то взяться? Как жил здесь Степан Степаныч тридцать с чем-то лет, так и живет…

— А что их не видать?

— С утра за реку уехали, рыбу бреднем по озерам ловит… — отвечал Иван Николаевич, разыскивая что-то вокруг себя. — Что за диковина? Куда же «Русские ведомости» делись? Непременно Марья Ивановна утащила… Ну все равно, пойдемте в дом — вот и папиросы все вышли… Мне хочется передовицу вам прочесть да и сообщение-то из Лондона: уж очень мне твердый тон посла понравился! Идемте…

Не успели старики скрыться в подъезде, как из калиточки появилась Таня, дочь Гвоздевых, прелестная девушка лет восемнадцати, светлая и радостная, как весна, а по лестнице в доме послышался грохот молодых ног, и в сад вылетели Володя и Ваня, брат Тани, гимназист VII класса, рослый красивый мальчик с темнобархатными глазами и чуть пробивающимися усиками и с эдакой значительностью на молодом лице: он стремился стать сознательной личностью, но все как-то двоился, стать ли ему эсером, которые пленяли его своим молодечеством, или же эсдеком {56} 56 Эсдек — социал-демократ. Социал-демократия — общее название социалистических партий, возникших в последней четверти 19 в. В 1889 г. социал-демократические партии объединились и создали II Интернационал. Они распространяли среди рабочих идеи социализма, содействовали образованию массовых рабочих организаций. Но затем ряд западноевропейских партий стал отрицать пролетарскую революцию и диктатуру пролетариата, пытаясь слить рабочее движение с буржуазным. От них резко отличалась партия русских социал-демократов РСДРП, созданная В. И. Лениным в 1903 г. Она отстаивала тактику революционного марксизма. После октября 1917 г. как правые лидеры социал-демократии, так и центристы выступили против большевиков. , которые подавляли его своей строгой научностью.

— Отдай, говорю! — настойчиво крикнул Ваня.

— Сказал, не отдам, и не отдам! — пряча за спиной какую-то бумажку, задорно отвечал Володя. — Всем поведаю теперь о твоих вдохновениях… А, вот и Таня! Послушайте, Таня…

— Прошу тебя, перестань! — строго сказал Ваня.

— Врешь: всем расскажу! — отпарировал Володя. — Прихожу я это к нему тихонько, чтобы посмотреть, как наш ученый муж к экзаменам готовится, а он положил историю на подоконник, а на историю свою многодумную головушку и — почивает. А рядом с историей вот эта канальская бумажка лежит… Не угодно ли прослушать?

— Я тебя серьезно прошу: перестань! — строго повторил Ваня. — Как сознательная личность, ты не имеешь права врываться так в чужую душу…

— А ты имеешь право морочить всем голову? Все по твоей значительности думают, что ты — Максим Максимыч Ковалевский, а ты пишешь стихи, как второклассник какой… Слушайте, Таня!

— Погодите, я сяду… — сказала девушка, опускаясь к зеленому столику. — Уж как устала… Ну?

— Прошу тебя… — попытался было протестовать брат.

— Не проси! Ты будешь казнен публично! — сказал студент. — И смотри, брат, не очень напирай: ты мои бицепсы знаешь, милый друг! Ну, слушайте, город и мир!

— Ну пусть… — покорился Ваня. — Ты не меня унижаешь, а себя… И он, отвернувшись в сторону, сел на один из плетеных стульев. Феня умерила ход своей машинки и тоже прислушалась.

— Силенциум! [13] Silentium (лат.) — тишина. — торжественно проговорил Володя и с небольшими подчеркиваниями начал: