Иван Наживин - Распутин

«В седой глубокой древности жил в Азии могучий царь. Он вставал ранее пахаря и ложился позднее всех, все свое время отдавая попечению о благе народа: он хотел, чтобы в пределах его царства от моря и до моря люди забыли, что такое страдание, горе, слезы. Но год уходил за годом, а цель, которую поставил себе царь, была по-прежнему далекой: если ему удавалось облегчить людей в одном отношении, положение их ухудшалось в другом, зло ускользало от его преследований, не переводились нужда и горе в его царстве, не переставали течь слезы. И ослаб царь в непосильной борьбе и затосковал. Напрасно пытались придворные и жены развлечь его охотами на тигров, на могучих слонов, плясками танцовщиц, войной — скучен был царь, и сердце его болело страданиями народа.

И в неустанной работе царь и не заметил, как прошли годы и он состарился. Голова его была уже бела, как снег горных вершин; большая серебряная борода падала на грудь, в которой по-прежнему билось полное любви сердце и временами поднималась тяжелая тоска, ибо не переставали и не переставали течь кровь и слезы людей в его царстве, не прекращались их страдания.

А смерть была уже не за горами. Мысль, что он так и уйдет, не найдя спасения для людей, мучила сердце старого царя, но он не знал, что делать. И в отчаянии он оставил вдруг все свои дела и, разбитый, почти больной, заперся в своем загородном дворце, чтобы хоть немного отдохнуть от измучивших его дум и забот среди дикой прелести гор и лесов, окружавших его огромный дворец…

Была тихая ночь… Старый царь вышел на широкую террасу дворца. Могучие колонны высились вкруг его безмолвным лесом и в сиянии луны казались серебряными. Тяжело вздохнув, старый царь посмотрел в темную глубину старого парка, полную смутных шорохов и хрустального лепета невидимых в сумраке ночи фонтанов. А над темным морем парка раскинулось небо, в глубине которого, переливаясь, звезды рассказывали земле серебряные чистые сказки… Царь поднял голову и смотрел в искрящееся небо, точно стараясь подслушать таинственный лепет звезд. И потихоньку, незаметно черные думы его уплыли куда-то, точно растаяли в серебристых лучах, и бесконечно спокойная, торжественная тишина полилась с неба в уставшую душу старика, точно какою-то цветущей, душистой свежестью весны повеяло в ней. И вдруг в сердце затеплилась любовь… К кому, к чему? К этим далеким, прекрасным звездам, к этим старым деревьям-великанам, к этим шорохам и вздохам, к этому крошечному кузнечику, который неустанно поет в зелени, ко всей земле, ко всему небу, ко всей вселенной, к Богу, и он почувствовал себя счастливым и ясным, как это кроткое небо, любовно обнимающее землю со всех сторон. И так же, как небу, ему казались теперь ненужными, далекими, странными все треволнения земли и суета жизни. Он понимал теперь, что это не настоящая жизнь, что это тяжелый сон, что есть какая-то другая, светлая и радостная жизнь, которая ждет его…

Из надзвездных полей он снова вернулся на землю, вернулся с чем-то новым и радостным. Любовь!.. Он любит все, и все любит его в полночной тишине перед горящим вверху престолом Бога… Вот в этой-то всеобъемлющей любви, в этой близости к звездам и Богу —. вся жизнь. Только это дало ему счастье, только это одно, значит, важно и нужно.

На следующий день под звуки звонких труб на всех площадях и перекрестках столицы герольды читали послание старого царя к людям.

«Царь видел вещий сон, — читали герольды, — что в судьбах его царства должны в ближайшем будущем произойти важные перемены. Каковы будут эти события, скрытые во мраке грядущего, узнает только Тот — снилось царю, — кто сумеет разгадать таинственный смысл золотых письмен ночного неба. Поэтому царь повелевает всем и каждому в пределах его царства от моря и до моря каждую ночь смотреть внимательно в небо и стараться разгадать его тайну. Первый, кто откроет царю смысл золотых письмен, узнает, о чем говорят звезды, будет награжден так, как сам этого пожелает».

Снова прогремели звонкие трубы, и на быстрых конях понеслись герольды по всем городам и селам обширного царства возвещать волю великого царя.

Встревоженный вещим сном царя, народ разошелся по домам, и едва скрылось светлое солнце за далекими горами, как все высыпали на улицы, в сады, на плоские кровли своих домов, чтобы скорее узнать от неба, что говорят его золотые письмена.

Уже после полуночи вернулись во дворец царские слуги и донесли царю, что весь народ поголовно исполнил его повеление, но тайны неба не отгадал никто.

Царь отпустил их и, оставшись один, поднял глаза в сверкающее небо и с тоской прошептал:

— Неужели же не поймут? Сжалься над ними, Великий!..

И прошла ночь, и еще ночь, и еще. И в посеребренных звездами, призатихших душах людей тихо зарождалась новая жизнь: солдаты бросали оружие, ученые-материалисты сжигали свои книги, тюремная стража уходила с караулов, и узники, кроткие и ясные, возвращались к своим семьям, богачи раздавали свои богатства беднякам, жрецы всенародно каялись пред народом в своих заблуждениях и снимали золотые одежды.

И светлое нарастало, нарастало…

И вот раз в то время, когда люди, зачарованные, смотрели в глубину звездного неба, вдруг из-за темных старых деревьев плавно поднялся в звездную высь молодой чистый, как горный ключ, голос, полный бесконечного восторга. И почти в то же мгновение — точно они только и ждали этого — к нему присоединились бесчисленные голоса, и весь необъятный город загремел торжественными аккордами древнего полузабытого гимна Божеству.

«Отец, тебе хвалу поем, единому тебе… — гремели невидимые хоры. — Прости нам, Всеблагий, все заблуждения наши, в минуты слабости и скорби не оставь нас. Весь мир — твое царство, великий, единый закон его от века веков, закон правды — твоя воля, единое благо — Любовь…»

Громы молитвы величаво поднимались в звездное небо. Казалось, душа человечества вдруг проснулась от тяжелого долгого сна и ясная, торжествующая, среди ураганов звуков устремилась в небо… И старому царю, и всем этим тысячам тысяч людей, разгадавшим наконец смысл золотых письмен, казалось, что все небо, вся вселенная охвачены беспредельным восторгом. Сверкающие миры величественно плыли пред ними в бесконечности, и каждый из этих прекрасных воздушных, похожих на драгоценные камни кораблей нес на себе мириады живых существ, целый мир дум, чувств, стремлений и горел любовью, жизнью живой и прекрасной…

И казалось людям, что в эту великую ночь все эти мириады существ на мириадах светил знают, чувствуют теперь то, что знают и чувствуют их маленькие человеческие сердца: красоту жизни, бесконечную радость ее и благость ее Подателя. И все, все они, те, далекие, но близкие, родные, родные существа собрались вместе, каждые на своей звезде, все в праздничных одеждах, в цветах и простирают чрез бесконечность руки друг к другу, милые зовущие руки, и вместе с землей поют чудные гимны жизни, любви и источнику этой жизни-любви — Великому Непостижимому. Это был праздник всей вселенной, всего, что в ней живет и дышит…