Робин Янг - Реквием

— Вы не ранены. — Слова Ногаре прозвучали как утверждение.

— Бог миловал, — отозвался Уилл. — Ссадины не в счет.

— Наша миссия провалилась.

Уилл заставил себя подняться. Он был почти на голову выше Ногаре, но тот продолжал с вызовом смотреть ему в глаза.

— Не следовало вовлекать в наше дело горожан. — Уилл бросил взгляд на Колонна, сидевшего сгорбившись под деревом у часовни. — Мне доводилось видеть прежде, что может натворить толпа черни. Очень скоро она превращается в орду озверевших грабителей и убийц. Это опасное оружие всегда неожиданно может выйти из подчинения.

— Мы тут встретились с еще одной неожиданностью, Кемпбелл. — В голосе министра Уилл ощутил угрожающие нотки. — Ее явили спасители папы в белых мантиях. — Теперь уже Ногаре не скрывал злобы. — Тут много непонятного. Во-первых, откуда Бонифаций узнал? Предательство Бусса папу шокировало, это было очевидно. Значит, никто из гвардейцев предупредить его не мог. Наоборот, мы все слышали, как он сказал, что о предательстве ему сообщили тамплиеры. А они откуда узнали?

— Не знаю. — Уилл спокойно смотрел в глаза министру, словно не замечая подозрения. — Бусса сказал, папу предупредили верные ему гвардейцы. Возможно, он послал весть в Рим тамплиерам, прося защиты.

— Едва ли. Если бы Бонифаций знал о нападении, он бы немедленно покинул Ананьи.

Уилл пожал плечами:

— Может быть, папа не воспринял угрозу серьезно и попросил у рыцарей защиты просто из предосторожности. А возможно даже, в Темпле что-то об этом пронюхали и сами прислали рыцарей. — Он покачал головой. — Вряд ли нам удастся что-то прояснить.

— Конечно, конечно, — пробормотал Ногаре.

Их разговор прервал шум. В разрушенный город въехала группа всадников — Райнальд и его воины из Ферентино. Скьяра направился их встретить.

— Я боялся, вам не удалось выбраться из Ананьи. — Он стиснул руку коменданта крепости.

— Нам пришлось разделиться. Добирались кто как смог.

Скьяра кивнул.

— А Бонифаций? Что с ним? Я послал людей разузнать, но пока еще никто не вернулся.

— Один из них передал мне весть для тебя. С первыми лучами тамплиеры собирались повезти папу в Рим. — Райнальд глянул на солнце. — Думаю, они уже в пути.

Лицо Скьяры расплылось в улыбке.

— Как я и надеялся.

Теперь Уиллу стало ясно, почему итальянец отступил в разрушенный город. Палестрина лежала на пути к Риму. Все складывалось весьма символично. Скьяра Колонна собирался отомстить врагу у своего родного города, который тот разрушил.

Кто-то протянул Райнальду бурдюк, и он с жадностью к нему припал, а Ногаре схватил Скьяру за руку.

— Пошли поговорим.

Скьяра вырвал руку, но настойчивый взгляд Ногаре преследовал его. Он кивнул Райнальду и последовал за министром в часовню.

Никто на них не смотрел. Все внимание обратилось на прибывших, а те, пустив коней пастись, с жадностью набросились на еду, рассказывая о пережитых приключениях.

Уилл вспомнил слова Ногаре. «Я не позволю ему расправиться с Бонифацием раньше меня». Не означает ли это… Он взял пустой бурдюк и глянул на сидящего рядом гвардейца.

— Пойду принесу воды.

Тот равнодушно кивнул.

Осмотревшись и убедившись, что за ним никто не наблюдает, Уилл прокрался вдоль стены часовни и вскоре нашел подходящую трещину, откуда было хорошо видно.

Ногаре остановился у хорового нефа.

— Так зачем ты меня сюда позвал? — нетерпеливо спросил Скьяра.

Министр неожиданно повернулся и влепил ему пощечину.

— Идиот!

Скьяра пошатнулся. Его рука двинулась к щеке, но остановилась на полдороге и выхватила из ножен меч.

Острие меча в нескольких дюймах от горла Ногаре ничуть не смутило.

— Скьяра, если за твою родню возьмется король Филипп, Бонифаций покажется тебе ангелом. Они ведь теперь все нашли пристанище во Франции? Смотри, как бы эта земля не стала их могилой.

Итальянец чуть покачнул меч, но не опустил. Его щека горела.

— На меня угрозы не действуют.

— Кто сказал, что это угрозы?

Скьяра помедлил и опустил меч.

— Ты все испортил, — прошипел Ногаре. — Мы собирались отвезти папу в Париж, где он, униженный, предстал бы перед судом!

— Я не мог его выпустить из дворца живым, — признался Скьяра тихим голосом. — Ты знаешь, сколько зла он нам сделал? Знаешь, как остро мы его ненавидим? И я не хочу, чтобы он дожидался в роскоши, пока законники решат его судьбу. Бонифаций должен умереть.

— Так и мы этого хотим, — бросил Ногаре, повернувшись. — Папа не доехал бы до Парижа. Я бы отравил его в пути.

— Так почему ты не сказал мне? — потрясенно воскликнул Скьяра.

— Король взял с меня клятву молчать. Даже с моими людьми. Свидетельств убийства никто бы не раскопал. Народу сказали бы, что папа умер, не выдержав позора. — Ногаре прислонился к облупленной колонне. — А теперь из-за твоего безрассудства все пропало. Как только папа окажется в Риме, он немедленно предаст анафеме короля Филиппа и всех нас. Если, конечно, уже не сделал этого.

— Еще не все потеряно, — буркнул Скьяра, помолчав. — Он скоро будет здесь.

Ногаре покачал головой:

— Но тогда все раскроется. Будет ясно, что произошло убийство и даже кто убил.

— Без свидетелей ясно не будет. А воинов у нас много больше, чем тамплиеров. Мы всех их перебьем. Бунт в Ананьи пойдет нам на руку. Все будут думать, что папа просто сбежал и, возможно, убит обезумевшей толпой. — Скьяра задумался. — А что, если тело папы доставят в Рим люди Буссы? Никто не станет думать, будто его предали собственные гвардейцы. Им поверят.

— А тамплиеры? Даже если мы их всех убьем, в ордене знают, куда они отправились и зачем.

— Ну и пусть ищут, — спокойно ответил Скьяра. — Они здесь ничего не найдут. Папские гвардейцы подтвердят, что тамплиеры все погибли, защищая Бонифация. Да и кто о них станет горевать, кроме своих?

Дорога на Рим, Италия 8 сентября 1303 года от Р.Х.

Бонифаций сидел в фургоне, съежившись на подушках. Каждый раз, когда колеса подскакивали на неровной дороге, он болезненно морщился и хватался за бок. Вечернее солнце просвечивало покрывавшую фургон красную ткань, делая ее почти прозрачной. Бонифаций испытывал странное тревожное чувство, как будто он находится в животе какого-то чудовища, ковыляющего по дороге в Рим. Рядом мерно стучали копыта коней тамплиеров. Эти звуки отражались в его голове барабанным боем. Бонифаций потер лоб. Праведный гнев, взорвавший его при виде этого гада Колонна, уже давно прошел. Теперь папа был просто напуганным стариком, оскорбленным и преданным своими гвардейцами.

Его дворец в Ананьи почти весь разграбили. Почти, потому что вскоре после бегства отряда Скьяры бунт затих. Горожане опомнились, к ним вернулся разум. Папа произнес страстную речь с балкона дворца, и бунтовщики, видя его окруженного тамплиерами, побросали оружие. Некоторые даже вернули украденные ценности. Во время нападения погибло много слуг и стражников; чудо, что не убили никого из его родственников. Если бы не рыцари, он бы наверняка сейчас был или мертв, или в плену у еретика Ногаре.