Роман Антропов - Бирон

С другой стороны, он через брата хотел создать военную партию. Для офицеров, особенно гвардейских, тоже открывались широкие горизонты. Ведь на престоле была женщина, сравнительно молодая, и от нее можно было ожидать больших наград, чем от суровых боевых фельдмаршалов. В этом случае Густав надеялся, что, несмотря на ничтожество, личность его брата будет живым примером возможной «фортуны». Успех на скользких полах дворцовых зал при Екатерине I был достижимее и легче, чем на полях сражений под знаменами ее грозного мужа.

И надо сказать, что Рейнгольд чрезвычайно успешно действовал в этом направлении. За бокалом вина в дружеской беседе, между двумя сдачами карт за игрой он успевал сказать небрежно, мимоходом несколько слов о «пленной» царице, об ее доброте, об ее страданиях, и не один юный прапорщик уже начинал воображать себя рыцарем, освобождающим ее от ее «дракона», как некоторые называли князя Василия Лукича.

Верный Якуб зорко следил вокруг. Заводил знакомства с дворовыми Долгоруких, угощал их по кабакам, разведывал, разнюхивал, как ищейка, чтобы при первом намеке на опасность предупредить своего господина. При малейшей опасности граф Рейнгольд решил бежать куда-нибудь за границу. На этот случай у него была припасена значительная наличность в золоте и особенно в драгоценных каменьях, по преимуществу в брильянтах, что было очень практично, так как каменья было легче прятать и везти, чем тяжелые мешочки с золотом.

Если арест Ягужинского и торжество верховников повергли в ужас Рейнгольда и возбудили негодование и тревогу в Степане Васильевиче, то с души Натальи Федоровны эти события сняли тяжелый гнет. Значит, ее «предательство» не принесло зла Арсению Кирилловичу, этому доверчивому, восторженному юноше, так беззаветно отдавшемуся ей. Она повеселела, оживилась.

«О, только бы он скорее вернулся, — думала Наталья Федоровна. — Я искуплю перед ним свою вину. Я дам ему счастье, о котором он грезит…»

И в гордом сознании своей красоты она смотрелась в зеркало. Зеркало отражало ее лучистые глаза, тяжелые волны темных волос, нежное лицо, на котором ни сердечные бури, ни бессонные ночи не оставили ни малейшего следа.

Наскучившись сидеть дома, успокоив свою совесть, Наталья Федоровна прекратила свое добровольное затворничество и каждый день с утра уже обдумывала, у кого побывать. Она навестила Настасью Гавриловну, жену князя Никиты Юрьевича Трубецкого. Там она узнала все подробности постигшего семью Ягужинского горя. Со слезами на глазах рассказала Настасья Гавриловна о несчастье своей сестры, жены Ягужинского.

— Бедная Анна совсем больна, — говорила она. — Машенька бродит как тень. В доме произвели обыск. Все бумаги опечатали. Захватили секретаря графа Кроткова и его доверенного, второго секретаря, Аврама Петровича, и увезли в тюрьму… Где сам Павел Иваныч — никто не знает. Одни говорят: в тюрьме, другие, что он под караулом в отдаленных комнатах кремлевского дворца. Отец, канцлер, ничего не может сделать. Всем заправляют Долгорукие да Голицыны. Они не остановились на аресте Ягужинского. По всем полкам они отдали распоряжение объявить в присутствии всех чинов, торжественно, при барабанном бое, что подполковник гвардейских полков, генерал-адъютант граф Павел Иваныч Ягужинский уличен в государственной измене.

Лопухина делала сочувственный вид, но в глубине души была совершенно равнодушна.

Потом она побывала у Черкасского. Там она встретила молодого Антиоха Дмитриевича Кантемира, известного ей как пиита, зло осмеявшего в свое время Ивана Долгорукого под именем Менадра. Она много слышала о Кантемире, когда во время фавора Долгоруких при юном императоре Петре II ходили по рукам его стишки, направленные против фаворита. Она даже помнила некоторые строки, особенно имевшие успех в обществе, настроенном враждебно против Долгоруких:

Кантемир имел свои причины ненавидеть верховников. Он был лишен майората по милости князя Дмитрия Михайловича, {59} 59 Кантемир имел свои причины ненавидеть верховников. Он был лишен майората по милости князя Дмитрия Михайловича… — Кантемир Антиох Дмитриевич (1708–1744) — русский писатель и дипломат. Сторонник реформ Петра I. Один из зачинателей русского классицизма и сатирического направления в русской литературе XVIII в. Кантемир был сыном молдавского господаря (правителя) Д. К. Кантемира. Согласно майорату (порядку наследования, при котором имущество умершего владельца переходило нераздельно к одному из сыновей) он имел возможность получить наследство отца, но Верховный тайный совет решил дело в пользу брата Кантемира — Константина. Значительную роль в этом решении сыграл Д. М. Голицын, на дочери которого был женат Константин Кантемир. нашедшего его притязания в этом запутанном деле, как наследника молдавских господарей, неосновательными. Долгорукие были возбуждены против него за его сатиры, направленные против них. Естественно, что юный Кантемир примкнул к их врагам. Кроме того, он был увлечен красавицей Варенькой, единственной дочерью князя Черкасского, богатейшей невестой в России.

Варенька, по молодости лет, обожала Лопухину, считая ее образцом красоты и изящества. Это льстило самолюбию Натальи Федоровны, и она охотно бывала у Черкасских.

Там теперь она услышала те же жалобы на самовластье Верховного совета и сочувствие Ягужинским и увидела страх и растерянность перед решительными мерами Верховного совета.

Все это был один круг, сплетенный из родственных и свойственных отношений. Ягужинский женат на дочери канцлера, брат фельдмаршала Трубецкого — на другой дочери, Черкасский — на сестре Трубецкого и так далее.

В эти дни Наталья Федоровна побывала и у Салтыковых, и при дворе царицы Евдокии и везде видела непримиримую ненависть к «затейкам» верховников и тот же страх перед ними. Встретила Феофана, который с особым удовольствием дал ей свое архипастырское благословение. Еще молодой владыка — ему едва ли было сорок восемь лет — был неравнодушен к женской красоте.

Из всех своих посещений Лопухина вывела заключение, что, во всяком случае, страх перед верховниками был сильнее ненависти к ним. Эти посещения развлекали Лопухину и сокращали для нее время ожидания приезда Шастунова, сопровождавшего императрицу.

А императрица, видимо, торопилась. Выехав из Митавы 29 января, она 2 февраля была во Пскове, 4-го в Новгороде, 7-го в Звенигородском Яме, 8-го в Вышнем Волочке и 9-го вечером уже в Клину. Курьеры беспрерывно скакали к сопровождавшему ее князю Василию Лукичу и от него на Москву. Верховный совет собирался и днем и ночью, распоряжаясь и заготовкой подвод, и церемониалом, и следствием по делу Ягужинского, и переговорами с представителями знати и шляхетства, являвшимися по приглашению князя Дмитрия Михайловича подавать свои мнения о государственном устройстве.