Роман Антропов - Бирон

— Вы так полагаете?

— Да, я так полагаю! — резко ответил вконец измученный Бестужев.

— Ну, так слушайте же меня внимательно!

Бирон начал вполголоса что-то долго и подробно говорить Бестужеву, и по мере того, как говорил Бирон, все большее и большее изумление отражалось на лице резидента.

— Да, да, там еще, в Москве, на коронации.

— Кто же он?

— Великий магистр, Джиолотти… Он был проездом… Я виделся с ним…

И опять Бирон стал объяснять чудесную тайну своего открытия.

Бестужев утирал пот со лба шелковым платком.

— Великий Боже… если это правда?.. — глухо произнес он, и смертельная тревога послышалась в его голосе. — Слушайте, Бирон, а это — не шарлатан?

— Нет, Петр Михайлович, он — ученейший человек. Перед ним бледнели многие сильные мира сего…

Бестужев делал все усилия, чтобы овладеть собой.

— Ну, хорошо, допустим! — произнес он. — Он, этот великий магистр, предсказал вам блестящую будущность. Но при чем же тут непременно Анна? Разве вы — раз вам это суждено — не можете играть такую же выдающуюся роль при другом русском венценосце? Ведь он, ваш Джиолотти, именно про Анну вам не говорил?

— Совершенно верно. Но вы отлично понимаете, что ни при ком ином, кроме Анны, мне не суждено возвыситься на такую ступень власти, — бросил Бирон. — А если вы сомневаетесь в этом, то ведь не так трудно проверить еще раз все это.

— Каким образом? — живо спросил Бестужев.

— Очень простым: я выпишу этого Джиолотти из Италии сюда, к нам. Конечно, это будет сопряжено с большими деньгами, но что они в сравнении с тем великим будущим, которое нас ожидает?

Слово «нас» Бирон особенно подчеркнул.

— Нет, нет! Этого быть не может! — схватился за голову Бестужев. — Это пахнет волшебной сказкой, — по-немецки вырвалось у него.

Он не видел лица Бирона, а оно было злоторжествующее и особенно вызывающее.

На следующее утро Бестужев, сильно взволнованный, вошел, по обыкновению, без доклада к Анне Иоанновне.

— Что это означать должно, Петр Михайлович, что вы все меня покинули? Я скучала одна, — стала пенять герцогиня.

— Теперь не до скуки, ваше высочество, — раздраженно вырвалось у резидента.

Анна Иоанновна, испуганно поглядев на него, спросила:

— Что такое опять? Что случилось?

— Более чем серьезное: Меншиков прибыл в Ригу.

Герцогиня схватилась за сердце; неясное предчувствие беды властно охватило все ее существо.

— Это он для чего же? — растерянно прошептала она.

— Для и ради этого проклятого курляндского дела, по которому я, ваше высочество, из-за любви и преданности к вам рискую сломать себе шею, — угрюмо произнес Бестужев. Он прошелся по будуару Анны и, вдруг круто остановившись перед ней, сказал: — Сию же минуту вам надо собираться в дорогу, ваше высочество.

— В какую дорогу? Куда? — обомлела Анна Иоанновна.

— На свидание со светлейшим в Ригу. Будет гораздо лучше, если вы увидитесь с ним до его приезда в Митаву.

— На свидание с ним, с этим презренным рабом? А если я этого не желаю?

— Мало ли что приходится делать помимо своего желания! Слушайте!.. Меншиков приехал с целью круто повернуть курляндское дело. Нечего и говорить, что он употребит все свое влияние, дабы Мориц не был утвержден в герцоги ее величеством. Мало того: он вам сообщит одну преинтересную новость. Так вот вымаливайте у Меншикова милость, чтобы он не противился избранию Морица и вашему браку с ним. Хлопочите, плачьте, но помните одно: что бы ни случилось, вы должны крепко держаться за меня, так как без меня вам солоно придется, ваше высочество. И помните еще одно: если вы убедитесь, что никакие мольбы не помогают, — покоритесь, потому что ничего другого вам не остается.

Митавская царственная затворница, тихо заплакав, промолвила:

— Так вот оно что!.. Стало быть, конец моим мечтам?.. Так, так!.. Вот почему и корона с головы моей упала.

Бестужеву вдруг с поразительной ясностью вспомнился вчерашний разговор с Бироном, которого он ненавидел, но силу и ум которого вчера оценил.

— Не плачьте об этой короне, ваше высочество! Для вас мы найдем иную, более блистательную! — вырвалось у него, и он принялся подробно пояснять Анне Иоанновне все то, что она должна говорить светлейшему о нем, Бестужеве.

Давясь слезами, но с глазами, полными злобы и непримиримой ненависти к «подлому рабу-пирожнику», выскочке-временщику, под дудку которого она — русская царевна — должна плясать, Анна Иоанновна принялась снаряжаться в короткий путь. А перед ее глазами, словно нарочно, вставал дерзко-красивый, блестящий образ «сказочного принца» Морица.

Анна Иоанновна остановилась за Двиною, в пустом старом замке, и послала Меншикову записку:

«Уведав о прибытии вашей светлости, почла за приятную нужду повидать вас; поелику прошу пожаловать вас ко мне. Анна».

В мучительном волнении ожидала герцогиня Курляндская свидания с ненавистным ей человеком.

— Господи! — вырвалось у нее негодующим стоном. — До чего довели меня, до какой конфузии, до какого срама!.. Я перед ним, точно девка подлая, стоять на допросе должна. И по какому праву он пытать совесть и желание мое осмеливается? — Все больше и больше озлобление подымалось со дна души Анны. — Я покажу тебе, презренный раб, как надо обходиться с племянницей императора! — настраивала она себя на воинственный лад.

— Ваша светлость! Ваша светлость! — вбежала служанка. — Светлейший приехал! Идет сюда!..

И тут вдруг случилось то, что должно было случиться: рыхлая, безвольная русская царевна, воспитанная в полутюремном укладе тогдашней варварской русской жизни, сразу почувствовала прилив страха, робости. Куда девалась воинственная, горделивая спесь царевны перед властным мужчиной, могущественным временщиком? Ее ноги задрожали, руки похолодели, сердце неровно заколотилось…

Распахнулась дверь — и на пороге выросла фигура светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова.

Он был в парадной форме, при всех регалиях, с лентой через плечо.

Тяжело опираясь на трость с золотым набалдашником, подходил он к племяннице того, кто из грязи, ничтожества своей державной волей сделал его могущественнейшим человеком империи.

Анна Иоанновна не выдержала и торопливо сама пошла к нему навстречу.

— Благодарю вас, князь Александр Данилович, что так скоро изволили вы пожаловать по моему зову, — взволнованно начала она.

Меншиков низко поклонился и, поцеловав протянутую руку герцогини, произнес:

— Не вам, ваше высочество, следует благодарить меня, а мне вас за ту высокую честь, которую вы изволили оказать мне вашим неожиданным прибытием сюда. Я полагал свидеться с вами немедля по моем прибытии в Митаву в вашем герцогском замке.