Жорж Бордонов - Золотые кони

— Даже если ты и не будешь винить меня, все же не сможешь полюбить моего ребенка.

— Какого ребенка?

— Который родится через шесть месяцев. У меня будет ребенок от Фабия.

Я вышел от них, покачиваясь, точно пьяный. Отец Теренции прокричал мне вслед:

— Не забудь зайти к банкиру, он ждет тебя. Ты должен ему три сотни сестерциев.

Фабий догнал меня на лестнице. Он не сразу решился заговорить, но, переведя дыхание, произнес:

— Прости меня, если сможешь. Попробуй встать на мое место. Я постарался все устроить так, чтобы ты пострадал как можно меньше.

— Я уже был на твоем месте, Фабий, — сказал я. — Мне остается только пожелать тебе счастья.

— Не считай себя слишком несчастным. В Риме разводы — дело обычное. Женщины из высших сословий взяли моду отвергать надоевших мужей.

— Может ли центурион тягаться с сенатором?

— Не говори так, Тит!

— Будь счастлив!

Оплывшее лицо Красса, пристально смотревшего на меня, казалось бледным пятном на фоне бедер священной Афродиты, скопированной с греческой статуи, а может быть, вывезенной с какого-нибудь пожарища. По обе стороны ее сияли медные футляры учетных книг верховного банкира. Вся комната производила впечатление склада, где хранились дорогая мебель, изделия из ценных металлов, восточные ковры. На стенах — ряд картин, повествующих о плаваниях Одиссея, царя Итаки. Среди этой роскоши громоздилась фигура, завернутая в консульскую тогу, красная кайма которой, свидетельствовавшая о высоком звании, была предельно тонкой: Красс старался показать всем, насколько он чужд тщеславия.

— Племя женщин делится на несколько родов. На одних женятся, когда желают поправить свои дела. Других завоевывают, чтобы насладиться чем-то нежным и утонченным после многих лет распутства. Третьих делают женами, чтобы скрасить старость…

Произнося эту сентенцию, Красс по-кошачьи сладко щурил глаза, будто ему мешало солнце, хотя на самом деле это было не так. Просто это была его обычная манера смотреть на собеседника.

— Красота, — продолжал он изрекать банальности с той самой загадочной улыбкой, которая прежде так восхищала меня, — плохо уживается с бедностью. Роскошь так же необходима всему изящному, как вода растению. Таким образом, Тит, все складывается как нельзя лучше. Да-да! Случившееся, этот пожар, поможет тебе заново осмыслить свою жизнь. Ты должен решиться забыть, начиная с этого момента, свой прежний семейный опыт, по крайней мере, не вспоминать о нем. Рим уже не таков, каким был еще недавно. Наши современники признают только власть денег. Они живут не только прошлым, но и настоящим и будущим. Прошлое можно использовать, если есть чем платить сегодня. Настоящее принадлежит богатым. Их сегодняшняя слава — залог преуспевания завтра. Как видишь, иметь своими предками Анка Марция и Кориолана в наши дни явно недостаточно. Заметь, что я искренне сожалею о таком положении вещей, но что делать! Посмотри: сам Цезарь принял власть над Римом у представителей древних родов, к которым относится и сам, но народу он обещает свободу, пиршества и зрелища, разбогатевшим купцам — выгодные назначения и только в кругу сенаторов вспоминает о благородном происхождении своего семейства. А если бы я сам не позабыл своего прошлого, кем бы я сейчас был? Не прерывай меня. Лучше прислушайся к тому, что я говорю. Пришел час военных. Стань солдатом, но не таким, как прежде, по необходимости, а по призванию, солдатом с головы до пят, Иди впереди всех, бросайся в самые опасные переделки. В наше время нужно действовать быстро и крепко держать завоеванное. Если будешь медлительным, взвешивающим, сомневающимся, ничего не добьешься. Самое главное — действовать.

— Зачем ты говоришь мне все это? Я знаю, что ты никогда не согласился бы ни бескорыстно держать Теренцию в своем доме, ни давать мне отеческие наставления, в которые сам едва ли веришь.

— Ты не стал вежливее! Подумать только, что ты несколько лет учился у меня! Я бездарный учитель.

— Ты уклонился от моего вопроса. Или тебе неприятно отвечать на него?

— Нисколько. Я любил твоего отца. Он верно служил мне во время войны со Спартаком. И я был глубоко опечален его смертью. Но отец Теренции — мой старинный друг. Хотя я и тебе знаю настоящую цену. Почему же мне было не приютить Теренцию? Между прочим, признаюсь тебе, что я тогда понятия не имел ни о вашем разводе, ни о ее втором замужестве. Поверь мне.

— Разумеется, верю. Я же не могу залезть к тебе в душу, чтобы проверить, правду ты говоришь или нет. Я знаю только, что, обзаведясь женой, Фабий должен был оплатить долги ее мужа.

— Уж не сам ли ты собирался заплатить мне долг? Наверное, из своего центурионского жалованья? Это при условии, что тебя не убьют на службе.

— Я думаю, такой крупный банкир, как ты, может позволить себе пойти на риск ради крупной поживы.

— Мои расходы весьма велики, не думай, что я могу разбрасываться деньгами.

— Говори, что ты предлагаешь.

— Очень выгодное для тебя дельце. Мне кажется, ты еще долго не сможешь найти достаточно средств, чтобы заново отстроить виллу Марция. Продай ее мне и спокойно отправляйся в поход.

Он откинул крышку с сундучка и вынул лист с надписью. Все было разыграно, как в театре. Мы играли трагикомедию. Наверное, и следующая моя реплика была предугадана Крассом:

— Ты выручишь от перепродажи твоего дома вчетверо больше. Дом находится на самом Палатине, это родовое жилище Анка Марция, одного из семи царей Рима. Какой-нибудь новоявленный богач дорого заплатит, чтобы занять его.

— Я полностью согласен с тобой, но что тебе остается? У тебя нет денег, чтобы привести дом в порядок, достроить его, навести лоск. Или ты хочешь, чтобы я все это сделал для тебя бесплатно? Для меня достаточно того, что ты провалился на выборах. Я не виноват, что смог потратить на них лишь полмиллиона сестерциев, тогда как твой противник выложил миллион, я и так сильно помог тебе. Я не могу больше рисковать такими деньгами. Что ты сказал? Послушай, Тит! Тебе нужно было продать этот дом, когда он был цел и невредим, да еще и виллу в Кампании в придачу, все отдать, чтобы истратить на избирателей полтора миллиона и победить, а не надеяться на свой мнимый авторитет и славу своих предков. Ты был слишком осторожен, а тебе нужно было прыгать с разбега, чтобы либо преодолеть пропасть, либо свалиться в нее.

— Мне остается сожалеть, что твои советы даны мне слишком поздно. Впрочем, я согласен с тобой и в другом: в том, что я оказался бестолков как в делах, так и в политике. Я везде потерпел поражение. Поэтому давай свой вексель, на нем не хватает только моей подписи. Ты хочешь знать, какую цену я назначаю?

— Да, говори.

— Продай мне по сходной цене рабов, которых ты забрал у Теренции.