Виктор Шкловский - О мастерах старинных 1714 – 1812

Вильсон, высокий, красномундирный, узкоплечий, стоял у окна.

Смотрел, улыбаясь, на двор. На дворе высилось трехэтажное здание с большими окнами. Англичанин знал – затеяно то здание для паровой машины, а паровик застрял в дороге.

Англичанин услышал шаги за спиной и обернулся – перед ним стоял нестарый человек в небогатом чиновничьем мундире.

– Здравствуйте, мистер Сурнин. Вы ведь говорите по-английски?

– Говорю, сэр, но я не Сурнин. Господин Сурнин умер в тысяча восемьсот одиннадцатом году. Я механик в чине десятого класса, Павел Захава, из флота.

– Если бы здесь было больше людей, таких, как вы, или, лучше, если бы здесь у меня было хоть два морских лейтенанта нашего флота…

– Что бы вы делали, сэр?

– Мы бы распоряжались.

– Чем могу быть полезен? Может быть, вам лучше поговорить с генералом Вороновым? У нас распоряжается он.

– Жаль, что нет Сурнина. Ему кланяется господин Леонтьев. Он совсем теперь господин. Женился. Вы молчите? Почему вы не спросите на ком?

– Как-то не до этого…

– На племяннице фабриканта Эгга. Он фабрикант. Совсем англичанин. Может, он завтра будет баронетом!.. Ха-ха!

– Вы Леонтьеву скажите, что у нас его забыли: у нас мертвых с погоста не носят.

– Странные вы люди! Вот я мучаюсь здесь: я и в арьергардах и в авангарде. Какие плохие дороги! И зачем у вас такая странная манера так много от себя требовать. В Кронштадте лежат тридцать тысяч английских первосортных ружей.

– Слышал. Оружие это, господин генерал, не комплектное, оно без замков.

– Доделайте. А там, знаете, есть даже господина Леонтьева ружья. Мы друзья России. Вот вы поедете к нам закупать, и мы купим у вас шерсть, продадим сукно.

– Я не купец, я механик, обученный во флоте, – сказал Захава. – Мне место у станков или у парусов.

– Слушайте, господин Захава, я должен вас огорчить. Наполеон будет отступать из Москвы. Разум подсказывает, что пойдет на юг. Он пройдет здесь, через Тулу. Россия будет обезоружена. Все это будет сожжено, как сожжена Москва. Вы женаты?

– Женат.

– Передайте поклон вашей жене и скажите, чтобы она уезжала. Я уже отправил господина Луиса посмотреть дорогу. Лучше всего ехать на Одессу – чудный климат. Мы туда привезем железо.

– В Одессе нет реки, господин генерал. Чем будем вращать станки?

– Ну, они постоят. Мы завезем вам ружья.

– Между Тулой и Наполеоном, – сказал Захава, – русская армия, река Нара и река Ока.

– Русская армия отступила от Подольска. Я сейчас из деревни Вороново и видел господина Ростопчина. Он сжигает свой роскошный дворец – колонны и кариатиды стоят в пламени. Это очень красиво. Граф Ростопчин даже напомнил мне Нерона.

– Отстроится, – сказал Захава. – Может быть, у него другое помещение есть, или он к вам в Англию поедет. Он к вам, говорят, человек дружелюбный?

– Не будем шутить, у меня с собою предписание министра. Я хочу, чтобы вы не спорили со мной у генерала Воронова. Господин начальник завода Воронов вам поверит.

Вильсон передал Захаве бумагу. Механик прочел:

«1. Командиру Тульского оружейного завода, не останавливая работ, иметь верные сведения о движении неприятеля по направлению к Туле, дабы при достоверном и необходимом случае, уже имея секретное предписание, остановя работу, взяв мастеровых и инструмент, следовать по тракту к Ижевскому заводу.

2. Распорядиться по соглашению с тульским губернатором о наряде для сего подвод, а равно и доставления командиру оружейного завода сведений о положении неприятеля в губернии, различая действительные его движения от набегов мародеров, коих удобно не допускать к распространению посредством имеющегося в губернии внутреннего ополчения».

Захава бегло посмотрел бумагу.

– У нас эта бумажка давно переписана, – сказал Захава, – занесена в реестр, и мы собираем сведения, составляя из них экстракт для ответа.

– Я уже говорил с генералом. Какая медлительность здесь! Я вязну у вас!

Господин Вильсон отправился к губернатору на дом писать в Санкт-Петербург, князю Горчакову, жалобу и в Лондон сообщение.

Павел Захава решил пойти на доклад к генералу Воронову.

Генерал Воронов Николай Федорович недавно был в Москве.

Еще цвели липы в садах и на бульварах. Москва золотоглавая, белокаменная. На мелкой реке Москве у Кремля стояли баржи и лодки. Войска шли через город.

Генерала Воронова приняли вне очереди и сказали ему:

– Усилить выделку оружия, вместо обычных шести тысяч делать в месяц по тринадцать тысяч.

Велено: «Ежемесячно приготовлять в Туле на заводе ружей разного калибра: казенными мастерами семь тысяч, вольными фабрикантами три тысячи да старого ружья переделывать вольными фабрикантами три тысячи, а всего тринадцать тысяч».

И он работал, а теперь у него лежала бумага с подтверждением:

«Господину генерал-майору Воронову. По личному Вашему мне объяснению о средствах приумножения в приготовлении ружьев на Тульском оружейном заводе предписываю вам следующее:

1. Позволяю у нового образца длину стволов обрезать на 3½ дюйма, а штык на ту же длину прибавить и казну делать не с гранями, но круглую.

2. Позволяю вам сделать подряд у оружейников на собственных их фабриках нового оружия по 18 рублей за ружье, елико возможно более, делая оное приготовление помесячно.

3. Равным образом позволяю вам отдать также на подряд и отделку старых ружей по 10 руб. 50 коп. за каждое.

4. Требуемую сумму, по расчету, самими вами составленному, 506 758 руб., предписал я отщитать вам нынче же Московскому военному губернатору графу Ростопчину из пожертвования города Москвы.

5. На сих предположениях, по собственному вашему расчету, должно быть ежемесячно приготовлено на заводе ружейного калибра всего тринадцать тысяч.

6. Ежели же сверх оного количества во благоразумном своем распоряжении и старании вольных фабрикантов будете ежемесячно приготовлять более, то оное принято будет мною за особый знак вашего ко мне и отечеству усердия.

7. Наконец, препоручаю вам объявить всем заводским мастерам и фабрикантам, имеющим свои фабрики: что никакое еще время в отечестве нашем не требовало более от каждого усердия и пожертвований, как нынешнее, следовательно, я уверен, что из оных фабрикантов найдутся такие усердные сыны отечества, что целые свои фабрики обратят к одному делу оружия и тем дадут способ их имена передать в память потомству.

О ежемесячном же количестве приготовленного оружия вы обязаны мне делать особое ваше донесение так, чтобы я каждый месяц в последних числах имел оные в получении.

– Что же мы будем делать, Захава? – сказал генерал. – Я с тобой без чинов. Делать-то что, скажи? Приказано и записано. Наполеон силен. Тула не устоит, а если пойдем – до Ижевска далеко, да и сказано было: приготовиться к переезду с благоразумной предосторожностью, чтобы не было напрасно страху и уныния.