Михаил Кураев - Капитан Дикштейн

Немало забот доставлял Игорю Ивановичу наряд, в котором он отправлялся на вокзальный промысел. Любая из его рубашек, надетая под пиджак, могла, мягко говоря, оттолкнуть клиента, диссонируя с образом интеллигентного и беспечного путешественника без багажа, поэтому, идучи на вокзал, Игорь Иванович надевал под пиджак белоснежное трикотажное кашне, великолепно скрывавшее отсутствие рубашки. Но для того чтобы этот маленький изъян в гардеробе не обнаруживался, Игорю Ивановичу приходилось быть предельно внимательным: тяжелая и скользкая материя с трудом удерживалась в заданном положении и нет-нет да и обнародовала скрывавшуюся под ней нижнюю рубашку, впрочем, всегда свежую и при всех пуговичках.

Именно там, на вокзалах, он видел, как люди оставляли недопитые рюмки коньяка, оставляли в тарелках по полбутерброда с сёмгой и даже целых полкурицы: видите ли, жестковата. Но даже готовый упасть от голода, даже один среди неубранной посуды в ночном буфете, он никогда не позволял себе этого последнего шага.

Среди самых неподъёмных вещей, которые приходилось таскать Игорю Ивановичу, больше всего он боялся чемоданов с мясом. С виду, как правило, совсем небольшие, чаще всего обыкновенные деревянные чемоданы, перехваченные для страховки верёвкой, были свинцово тяжелы. Вот так, подхватив у трамвая один такой чемодан, в ту же секунду почувствовал, как острый крючок вцепился ему прямо в сердце. Он тут же достал припрятанный широкий ремень, закинул чемодан за спину, поступившись обликом приличного человека, а крючок в сердце так и остался и при разных обстоятельствах и неловких движениях напоминал о себе когда почаще, иногда и с большими промежутками.

Даже чемоданы с книгами не были так тяжелы, как эти мясные транспорты, вывозившиеся из хорошо снабжавшегося Ленинграда в ненасытные дали.

И надо сказать, что устремлённость Игоря Ивановича к жизни лучшей, достойной его звучной фамилии, почти непроизвольно проявлялась в педантичной требовательности к мелочам, в способности в простых житейских обстоятельствах видеть строгую иерархию качеств, всегда отдавая предпочтение лучшему. Вот и сейчас, сообразив, что одиннадцать копеек у него всё-таки осталось, даже больше, покинув гастроном, он не свернул сразу же направо, хотя и мог видеть прямо с крыльца, что у ближайшего пивного ларька очереди почти не было, тем не менее он направился в сторону рынка, в «Утюг».

Приют жаждущих был так затейливо поименован не благодаря изысканной фантазии посетителей, а скорее уж благодаря неисповедимым движениям перманентной архитектуры, придавшей сооружению вид, в точности запечатленный в метко брошенном слове.

Большинство людей, как ни крути, пьют пиво довольно бестолково…

Немец? А что немец?.. Ну, сидит он, караулит целый вечер свою бутылку и сам себя награждает за прилежание и аккуратность крохотными глоточками, между которыми такое расстояние, что можно подумать, как раз в этом расстоянии, как раз в этом не-питье и есть смысл и удовольствие от сидения с бутылкой. Для немца пиво — то ли средство убить время, то ли форма времяпрепровождения… Игорю Ивановичу всё это было чуждо.

Не отличаясь ни алчностью, ни любовью к роскоши, Игорь Иванович был способен превратить пить. пива в тонкое и глубокое наслаждение.

Едва ли не каждый из нас видел в своей жизни людей, пьющих пиво, но далеко не каждому выпало счастье видеть человека, умеющего пить пиво, и те, кому повезло лично знать Игоря Ивановича, с твердой душой могут сказать: они знали такого человека!..

Кто ещё пил пиво так красиво! так умно! так легко, искренне, непринуждённо, почти не замечая ни кружки в своей руке, ни медленно убывающего живительного напитка…

Постойте-ка час-другой у пивного ларька, приглядитесь, прислушайтесь… Редко кто умеет сохранить между собой и пивом ту естественную, ненаигранную дистанцию, которая не позволяет превратить поглощение пива в заурядное утоление жажды или, напротив, в какое-то прямо-таки событие; сколько их, заглядывающих непрестанно то сверху, то сбоку в свою кружку, наблюдающих за ниспадающим уровнем, да ещё с такой рожей, будто это вовсе не они отглатывают и отглатывают, а отглатывает дядя; а сколько таких, кто, отставив кружку вовсе или чуть ли не прижав её локтем, копошится над какой-то папирусного цвета рыбёшкой, состоящей по преимуществу из шелухи да пересохших ломких костей, успевая при этом, выгнув шею, ещё что-то и читать в разостланной старой газете и, лишь отковырнув какой-то более-менее плотный кусочек рыбьего праха, спешит запить глотком пива, как запивают лекарство; а сколько таких, кто способен выдуть кружку в три глотка и броситься, расталкивая граждан, к окошечку, утверждая свои права на внеочередное счастье не почётными редкостными наградами, не мандатом инвалида, а понятным каждому парольным возгласом: «Повторяю!»

Не многим случалось видеть, как пьют пиво аристократы, нет уверенности в том, что и Игорь Иванович видел такого рода картины… Так где же! откуда же, чёрт возьми! образовалась в нем эта изящная, непринужденная, лёгкая манера в обращении с пивом?!. О, были времена, когда судьба улыбалась Игорю Ивановичу щедрым своим лицом, и он мог позволить себе без страха перед будущим выпить и три, и пять, и сколько душе угодно кружек пива. И откуда он только знал, что пиво не водка и напиваться им не следует, что шесть кружек можно позволить только при содержательной беседе, да ещё не во всяком обществе, с Шамилем, например, человеком близким по летам и понятиям, или, пожалуй, с Ермолаем Павловичем, а с кем ещё, так и сказать затруднительно…

Искусство человека, умеющего пить пиво, обнаруживается по первому глотку.

Если человек припал к кружке губами, а широко открытые глаза поводят окрест и он успевает при этом ещё и моргать, уверяю вас, он ничего не понимает в пиве!.. Взгляните в эту минуту на Игоря Ивановича: выдержав подобающий срок кружку у подбородка, как бы даже забыв о ней, он коротким, едва заметным движением подносит её край к губам, касается этого края, как касается мундштука кларнетист или мастер игры на фаготе, прежде чем замысленные им звуки будут извлечены из поднятого к губам инструмента, и лишь после того, как инструмент готов окончательно… Вы полагаете, можно приступить к исполнению? Нет, конечно, ещё надо подготовить себя! Игорь Иванович делает крохотный, мельчайший глоток, это как бы жест знакомства, взаимное приветствие и разведка… И вот, пересохшая было в пору стояния в очереди гортань омыта, прохладной свежести вдох заполнил лёгкие, всем чувствам сообщены необходимые сведения о явных достоинствах и остроте напитка, готов инструмент, готов исполнитель — можно начинать…